Непросто складывались отношения двух братьев Преподобного Стефана Московского и Преподобного Сергия Радонежского.
Не сразу признал просвещенный сильный духом священник Стефан высокую святость своего младшего брата, кроткого, самоотверженного, далекого от политических битв зарождающейся Московии. Был тяжелый момент, когда Стефан потребовал себе власти над Троице-Сергиевой обителью. И Сергий без борьбы и упреков уступил ему, просто ушел в леса, чтобы построить на новом месте, в Киржаче, новую обитель.
Но оставленная им паства потребовала возвращения Сергия, и Стефан устыдился своей суетности.
Еще в самом начале становления Троице-Сергиевой обители привел Стефан из Москвы к брату Сергию своего сына, двенадцатилетнего Ивана, и потребовал, чтобы мальчик был пострижен в монахи и принят в обитель.
Трудно сказать, почему умный и властный Стефан выбрал своему сыну такую долю. Но возможно, увидел он отцовским оком, что нет у сына нужной зубастости для буйной московской жизни, нежен, кроток – не воин.
Сергий принял мальчика, постриг его и дал имя Федора. Так и вырос Федор бок о бок с преподобным Сергием. Воспитал его преподобный таким же самоотверженным и одухотворенным – истинным сыном своим.
И с той же тягой к вечному подвижничеству.
Ничто не мешало бы Федору прожить всю жизнь в Троицкой обители, которая год от года становилась все известнее на Руси и все богаче. Все чаще сильные мира сего приходили к Сергию за благословением, советом и напутствием. Глядишь, и карьеру бы сделал Федор под шумок – умные и грамотные иноки в Москве были очень нужны.
Но тянулся Федор душой к другому – к продолжению тяжелого пути преподобного Сергия, к становлению новых обителей – с нуля, на пустом месте.
В каком году это было, доподлинно неизвестно. Есть две версии. По версии автора жития Епифания Премудрого, это было во время княжения Дмитрия Донского. По более поздним версиям – во время краткого княжения Симеона Гордого.
Но в этом году благословил Сергий своего духовного сына Федора на великий подвиг и отправил в путь, к югу, мимо Москвы. Здесь на лесистом берегу Москвы-реки нашел Федор прекрасное место, тихое и отрадное.
Принадлежали эти земли боярину Степану Ховрину. Тот принял инока, ученика преподобного Сергия, почтительно и счел за честь великую отдать кусок своей земли под новую обитель. А когда новый монастырь был возведен, сам боярин Степан принял в нем пострижение и имя Симон, чтобы доживать в этой обители свой век.
Так и получил новый монастырь имя щедрого хозяина Симона.
Долго и неспешно рос новый монастырь. Целых 26 лет возводился величественный храм Успения Пресвятой Богородицы. В 1405 году храм был освящен и принял в свои стены чудотворную икону Тихвинской богоматери.
Этот монастырь, находящейся невдалеке от быстро растущей Москвы, скоро стал серьезным культурным центром. Из его стен вышли образованнейшие люди своего времени: Кирилл Белозерский, митрополит Иона, патриарх Иосиф – все те, кто творил допетровскую историю Руси.
Удивительна и печальна история этого монастыря. Истинный монастырь-страстотерпец, принявший на себя удары судьбы и человеческого зла.
В 1476 году мощнейший удар молнии снес великолепную золоченую главу храма. Чтобы восстановить главу царь Иван III пригласил итальянского архитектора Аристотеля Фиораванти, того самого, что построил Московский Кремль.
В течение нескольких веков обитель достраивалась, восстанавливалась, перестраивалась на средства богатых прихожан, в числе которых были и потомки боярина Степана Ховрина. Она стала настоящей крепостью, и при Борисе Годунове защитила Москву от нападения крымских татар.
К началу 18 века Симонов монастырь стал одним из богатейших в новой России. Ему принадлежали огромные земли и настоящие сокровища – все это дары, веками приносимые обители благодарными прихожанами.
Первый сокрушительный удар нанесла монастырю Екатерина II.
Едва вступив на престол, она тут же явила себя рачительной хозяйкой. Роскошное царствование легкомысленной Елизаветы значительно опустошило государственную казну, а источников для пополнения найти было нелегко. И Екатерина II, воспитанная в чужой стране и в чужой религии, с легким сердцем подписывает в 1764 году указ о секуляризации церковных и монастырских земель. Формально этот указ касался лишь выморочных монастырей, обветшалых обителей, которые никто уже давно не посещал. А фактически целился указ именно на богатые монастыри, как на средство пополнения казны.
Так Симонов монастырь был ликвидирован. И как страшно поступили с этим намоленным местом! Превратили его в чумной госпиталь – в это время пришла из Европы в Россию эпидемия чумы.
Только в самом конце царствования Екатерины II осмелились подать прошение Павлу I о восстановлении обители. Разрешение было получено, и начались перестройки и восстановление разрушенного.
Только в первом десятилетии 19 века обитель была восстановлена. Но тут начался 1812 год!
Оказавшийся на пути к Москве монастырь был разграблен наполеоновскими солдатами. В стенах храма устроили конюшни.
И опять, после окончания войны, весь народ, от крестьян до государя, собирал средства на восстановление разрушенного. И каждое новое поколение приносило обители новые дары и новые постройки.
В 1918 году все сокровища обители были изъяты новой советской властью и отправлены в Оружейную палату. А в стенах монастыря учредили – хоть не конюшню, не картофельный склад, — музей Военно-крепостной обороны. Достойная тема для такого стойкого воина, как Симонов монастырь. И директор музея В.И. Троицкий поступил благородно, не стал выгонять религию взашей, как было ему предписано. Он разрешил службы в одном из приделов храма.
Но это не спасло.
В 1929 году решением правительства территория бывшего монастыря была выбрана под строительство Дворца культуры. И в 1930 году великий храм был взорван, а здания монастыря в течение всех советских лет использовались, как общежития для рабочих ЗИЛа, а так же в качестве цехов.
Только в 1991 году эти земли были возвращены Русской Православной церкви. И в заново построенном храме в 1992 году начались службы.
Продолжение цикла: Трубчевск и Трубецкие