Вокруг Пушкина. Книжная полка.
Фантастическая Болдинская осень! Если вдуматься, что-то ирреальное! Такое впечатление, что все тридцать лет своей жизни готовился Александр Пушкин к тому, чтобы засесть на два месяца в маленьком селе Болдине и выплеснуть все накопившееся в душе. Такое впечатление, что просто черпал он щедрой рукой из какого-то высокого, надчеловеческого источника, который открылся ему холодной дождливой осенью. Такое впечатление, будто не российские власти объявили карантин и заперли его на этом маленьком клочке земли, а какая-то высшая сила организовала эпидемию холеры, чтобы оградить гения от всяческих иных мыслей и впечатлений, кроме собственного творчества.
Пушкин приехал в Болдино, чтобы перед своей свадьбой с Натали Гончаровой решить проблемы с наследованием этого родового имения Пушкиных. Собирался решить этот вопрос за несколько дней и остался на два месяца. Уехать из Болдино ему удалось только в последних числах ноября.
За примерно 58 дней в Болдино Пушкиным было написано 58 произведений. Вдумайтесь!
Среди них и завершение работы над «Евгением Онегиным», и цикл «Повести Белкина», и «Маленькие трагедии» и целый ряд стихотворений, и целый ряд статей! По-видимому, мысль Пушкина работала в это время так, что он творил все это одновременно, обдумывая одно, оттачивая другое, отдыхая над третьим.
Таким уникальным отдыхом стала поэма «Домик в Коломне», которая была закончена 9 октября
25 сентября закончен роман «Евгений Онегин» и вслед за этим почти ежедневно до 9 октября появляется новое стихотворение, каждое из которых шедевр, и каждое из которых, возможно, проба пера, воплощение вариантов, которые могут понадобиться для новых творений.
И девятого октября в записях Пушкина помечено «Октавы». Так назвал он сам первоначально свою поэму «Домик в Коломне».
Рождала поэма, очевидно, как насмешливый ответ критикам во главе с Фаддеем Булгариным, которые перед этим жестоко раскритиковали поэму «Граф Нулин» за ничтожность темы! Поэт, как они утверждали, обязан выбирать темы высокие, поучительные, направляющие и воодушевляющие. То есть, переведем на современный язык, — они упрекали поэта за то, что он никак не ориентируется на запросы целевой аудитории.
Вот уж на что Пушкин никогда не ориентировался. Лишь однажды в лицейской юности он получил государственный заказ — сочинить оду «Принцу Оранскому» в честь бракосочетания сестры императора с Вильгельмом Оранским. Написал оду за два часа, а подарок от императрицы-матери, золотые часы, по воспоминаниям лицейских друзей, раздавил каблуком.
И эти выпады критики, пытающейся навязывать поэту «правильные» темы, его возмутили. В неоконченном рассказе «Египетские ночи» поэт Чартков предлагает заезжему маэстро сотворить стихотворение на эту тему: о том, что поэт волен сам выбирать темы для своих творений.
Эта же тема продолжена и в «Домике в Коломне». Она вся — едкий насмешливый ответ всем, кто пытался манипулировать его творческим духом.
Пушкин язвительно нарушает все правила и разрушает все стереотипы. И начитает с нарочито неторопливого и доверительно разговорного рассуждения о достаточно тонких вопросах стихосложения, как бы подготавливая читателя к какому-то сюрпризу. Не спеша обосновывает он свой выбор строфики — октавы, восьмистишия, классическая античная структура. Строфика для героических, эпохальных произведений. Не спеша, строфа за строфой, поэт оттягивает начало самой истории.
Подготавливая чуть позже поэму к публикации, Пушкин убрал несколько строф, в которых открыто полемизировал со своими критиками. Это оказалось уже ненужным. Поэма и без этой полемики стала язвительным ответом.
Итак, не спеша подготовив читателя к неким грандиозным событиям, которые будут описаны классическим героическим стихом, Пушкин обстоятельно и непринужденно рассказывает маленький простенький анекдот из жизни питерской окраины, Коломны. О том, как дочка бедной вдовы, Параша, под видом кухарки, поселила в доме своего кавалера.
И завершается история на самой ее кульминации, насмешливо фантастической ноте: «Кухарка брилась».
Заканчивается поэма тем, ради чего писалась, диалогом с воображаемым критиком, который страшно возмущен: «Так вот куда октавы нас вели!», и требует хотя бы нравоучения в конце.
Вам мораль? Пожалуйста! Пушкин только того и ждет. И преподносит под занавес требуемую мораль:
Понимая, как все это будет воспринято, Пушкин поначалу хотел опубликовать свою поэму анонимно. Но потом передумал. И смело принял ледяное молчание критики и читателей. И шепот за его спиной, что исписался «властитель дум», ненадолго хватило его таланта!
