Во всей грандиозной истории Медного всадника глава о Гром-камне, послужившем пьедесталом великому царю, сама достойна отдельного приключенческого романа.
С самого начала было понятно, что пьедестал этого памятника должен нести на себе огромную смысловую нагрузку — это был образ дикого, древнего состояния державы и тех трудностей, по которым пришлось вознестись Петру.
Долгое время Фальконе, плотно работая над эскизом статуи и коня, не мог приступить к пьедесталу.
Наконец, родился первый проект. Скала, на которую взлетал всадник, должна была состоять из двенадцати частей, плотно подогнанных друг к другу в виде усеченной пирамиды и скрепленных между собой железными крючьями. Позже скульптор остановился на шести частях. В этом виде памятник смотрелся вполне традиционно для европейской культуры.
Но работа продолжалась. Фальконе отметал вариант за вариантом в поисках уникального решения. Наконец, остановился на самом фантастическом — на цельном камне.
Его всегдашний противник И. Бецкой, осуществлявший контроль над работами, был в ужасе. И его доводы были резонны как никогда. Во-первых, такой гигант и не найти. А если найти, то как его в Петербург доставить, каким святым духом? Нет, пусть будет пять или шесть камней, а скульптор пусть их обтешет, как ему требуется, и вместе составит — чем плохо!
Так и вынес он это решение 5 мая 1767 года. А 25 июня из Питера выехала маленькая экспедиция. Руководили ею двое: поручик Егор Буссов и специалист по «каменным делам» Андрей Пилюгин. Вместе с ними ехали ученик архитектора, имя которого не было упомянуто в документе, двое солдат и двое каменотесов. Задача перед ними стояла сложная. Им требовалось найти нужные камни вокруг Финского залива и Ладожского озера, а также искать в выборгской и новгородской губерниях. Задача, пожалуй, на десятилетия с учетом трудностей с транспортом в 18 веке.
При себе у путешественников имелся чертеж эскиза. Самый большой из требуемых шести камней должен был иметь, по современной системе мер, около десяти метров в длину, примерно полтора метра в ширину и более восьми с половиной метров в толщину. Остальные пять камней размером предполагались меньше, но все же около 3-4 метров в длину.
Маршрут был разработан детально. Начать предполагалось с Новгородской губернии и двигаться к Ладожскому озеру, а оттуда двигаться к Выборгу. Дело осложнялось тем, что почему-то было решено цель этой экспедиции держать в строгой тайне под страхом жестокого наказания. От всех встречающихся на пути подходящих камней нужно было отбить по кусочку и с приложением всех обмеров и точного топографического указания на его местоположения и сразу же отослать в Контору строений, которой руководил Бецкой. Какую цель преследовал Бецкой, окружив поездку такой конспирацией, приходится только гадать. О подготовке памятника было известно всей Европе!
Через месяц поступили первые сообщения. Обследование Новгородской губернии не дало результатов. Более или менее подходящие камни были найдены близ Ораниенбаума, но от Петербурга и от всех водных коммуникаций слишком далеко.
Прошла осень, наступила зима. Экспедиция продолжала бродить по заснеженным лесам в поисках камней.
А те образцы, которые были найдены в Ораниенбауме, при исследовании оказались негодными. Камень был хрупкий, крошился и обтесывать его было невозможно.
Весной к состав экспедиции пополнили полковником Иваном Зверевым и петергофским кузнецом-шлифовальщиком Сергеем Васильевым. Да и Бецкой, опомнившись, снял запрет на информацию и новым своим указом повелел обращаться за помощью к населению, а священникам в церкви объявлять всем прихожанам о поисках камней.
Прошел год. Летом 1768 года новая политика дала более весомые результаты. Были найдены большие камни на нарвской дороге, как раз требуемой длины. А на побережье Андрей Пилюгин открыл целую россыпь гигантов. В Кронштадте, на самом берегу, нашли огромный уродливый двенадцатиметровый камень. Все это были очень ценные находки. Камень необходим был не только для пьедестала, но и для облицовки набережных.
В это время в вечно строящемся Питере работала целая отрасль по ломке и доставке камня в Петербург. Занимались этим государственные крестьяне, в основном северяне. Конторой были объявлены торги на подряд по доставке найденных камней в Петербург. И одними из первых в Контору на торги прибыли весной 1768 года Антип Аникин и Семен Вишняков. Запомним это имя — Семен Вишняков. С этим человеком мы еще встретимся в истории Медного Всадника.
Пока Аникин с Вишняковыми торговались, цену им перебили два других подрядчика, Андрей Гребнев и Антон Демшин. У них за плечами был уже солидный опыт в подобных работах, и договор был заключен с ними.
Камни был доставлен с большими трудностями и приключениями. Но при первых же предварительных прикидках стало понятно, что составить единое целое из этих глыб было невозможно. Камни были разными и по фактуре, и по плотности, и по цвету.
Фальконе предложил вернуться к идее монолитного пьедестала и привезти огромный камень из Кронштадта.
Завязывается бурная переписка между адмиралом Семеном Мордвиновым и хозяином Кронштадта вице-адмиралом Григорием Свиридовым. Исследуется дно залива, составляется подробная карта, подготавливают мощную баржу — прам. В процессе работы оказалось, что имеющийся прам слишком широк — не пройдет в «купецкую гавань». Требуется строить специальное судно.
А пока идут эти споры и расчеты в Санкт-Петербургских ведомостях появляется сообщение, что объявлена награда тому, кто найдет неподалеку от Питера камень требуемого размера, то получит большое вознаграждение.
И вот тогда, в начале сентября 1768 года в Петербургскую Академию Художеств вошел тот самый крестьянин Семен Вишняков.
Продолжение цикла: Находка Семена Вишнякова