Сказания о чудотворном строителе

Когда мы пытаемся осмыслить деятельность Сергия Радонежского в сане игумена, то сталкиваемся с необъяснимыми вещами.

Кто такой в нашем понимании игумен? Руководитель человеческого коллектива под названием монастырь, начальник, наставник, человек, облеченный властью. И власть у игумена не маленькая. От имени Христа ведет он службы, принимает исповеди и отпускает грехи, карает и милует.

Как мы представляем себе начальника? Есть службисты, бюрократы, точные исполнители предписаний. Есть властные цезари, которые решают все сами, повелители, заставляющие всех трепетать. Есть демократы, свои парни,  всеобщие любимцы. Какие еще типы начальников вам встречались?

Сергий был не похож ни на одну из известных нам категорий. Он был таким начальником, каким быть просто нельзя!

Начальник должен уметь распределять обязанности, делегировать  полномочия — об этом в любом руководстве для начинающих начальников прочитаете.  Сергий умудрялся все делать сам. Как заботливая мама, оберегал своих монахов от чрезмерных трудов.

Сам каждое утро задолго до рассвета ставил тесто на просфоры и пек их, чтобы могли его монахи вкушать тело Христово, не думая о том, чьими руками сделаны эти кусочки белого хлеба.

Сам лепил свечи из воска, чтобы всегда жил огонь у икон.

Сам рубил своим монахам кельи. Потому что он уже привык, а им еще такая работа внове.

Ну кто ж так воспитывает коллектив?

А вот не забывайте: это не коллектив. Не для того приходят в монастырь, чтобы один человеческий коллектив сменить на другой. Монастырь для тех, кто ушел из мира, чтобы быть один на один с богом.

Вот такую задачу ставил перед собой Сергий: научить своих монахов уходить в себя.

И это было самым трудным делом. Сам Сергей прошел это страшное испытание одиночеством, но он и вправду был один. А любой общий труд в монастыре обязательно повлек бы и общение. А общение вызвало бы и эмоции, и конфликты, и все, что ведет в нашей обычной жизни к греху. А сколько соблазна таит в себе простая беседа человеческая про обычные земные дела и радости. Недаром названа БЕСедой — беса тешить.

И с этой точки зрения понятна становится странная для нас воспитательная мера. По вечерам обходил Сергий всю обитель. Останавливался у каждой кельи и слушал у окон. Услышит голоса, собравшихся двух, а то и трех, монахов, и стучит посохом в окно.

Что ж это за вмешательство в личную жизнь? Нет личной жизни у монаха, не для того он пришел в обитель. Келья его для сна и молитвы, а не для человеческого общения.

Наказывал провинившихся тоже достаточно непривычным для нас образом. Вызывал поутру на исповедь. И никогда не предъявлял обвинений в прегрешении. Он окольными путями, в форме притч и иносказаний, изображал смысл и последствия проступка. Если провинившийся монах понимал суть иносказания и каялся, то Сергий отпускал ему грех. Если монах делал вид, что не понимает, какое отношение все эти притчи имеют к нему, то получал епитимию.

Но самая шокирующая история — о решете с гнилым хлебом.

В свое время научился Сергий легко переносить лишения. Вспомним того медведя, с которым делился Сергий куском хлеба. Да бывает, и отдаст последнее зверю. Разве можно обмануть ожидания доверившегося ему медведя?

По-видимому, точно так же жил Сергий,  став игуменом. Кормил своих монахов, отдавая им все, что было у него.

Однажды настало голодное время. Долго никто не привозил в монастырь провизии. А просить самим Сергий строго-настрого запретил.

Да ведь, пожалуй, и не голодал никто по-настоящему, кроме него. Все в кельях своих держали запас на черный день.

И вот на четвертый день голода пришел Сергий к старцу Даниле, живущему в монастыре, и предложил поставить ему сени к келье. Да, вот так! — нанялся игумен Сергий в работники своему монаху. А плату попросил — куски гнилого хлеба. Видно, известна была в монастыре бережливость старца. Что не доест, то спрячет из скопидомства. Покрывается плесенью этот хлеб, уже несъедобен, а все равно копит его старец в своей келье. Вот этого хлеба и попросил Сергий.

И ничуть не смутившись, дал ему старец за выполненную работу решето с недоеденными заплесневелыми кусками.

Возможно ли так уронить авторитет свой перед монахами?

В том и величие воспитателя Сергия. Не имеют значения перед лицом Бога никакие человеческие ценности: ни власть мирская, ни авторитет начальнический, ничто из того, что мы привыкли ценить.

Это настоящая святость Христа, омывающего ноги своим апостолам.

Продолжение: Встреченный по одежке