По следам Слова о полку Игореве
Да, конечно, прекрасно понимаем мы, что литературный герой и его исторический прототип — люди совершенно разные даже в биографических произведениях. Всегда найдется в реальном прототипе что-то такое, что автор не будет афишировать, чтобы не разрушить созданный им образ.
Конечно, знаем. Но когда приходится сталкиваться с этим фактом лицом к лицу, становится не по себе!
Что знаем мы о конце 12 века русской истории? Из скупых строк школьного учебника практически ничего. Татаро-монголы до Руси еще не добрались, значит, все было распрекрасно!
Сказано вскользь о каких-то княжеских междоусобицах и Любечском съезде, который заставил князей заключить формальный мир, который тут же был нарушен. Но весь пафос нашего школьного учебника вселяет в нас уверенность, что это все были досадные мелочи по сравнению с монголо-татарским нашествием. Если бы не эти монголо-татары!… Уж мы бы!… и так далее.
А из летописных фактов картина складывается совсем иная.
«Слово о полку Игореве» заканчивается на светлой позитивной ноте, хотя и довольно странно для нас звучащей. Игорь потерпел поражение, попал в плен, открыл половцам путь к мщению, пострадали русские города. И сам он, противно всем понятиям о княжеской чести, бежит из плена с помощью одного из половцев. Но возвращается он, между прочим, не домой, к своей Ярославне, а в Киев, к храму святой Богородицы Пирогощей. Очень важный момент для такого смутьяна, как князь Игорь Святославич. Но это прекрасная мечта неведомого Автора Слова.
Как же сложилась судьба князя Игоря после возвращения из плена?
Ничему не научили его эти печальные события.
В 1198 году он становится князем Черниговским. Взяв в руки свои такое крупное и сильное княжество, он собирает силы, чтобы расправиться с Киевом. Почему? Да потому что Киевский престол, постоянно переходящий от одной династии к другой, — это вечное препятствие на пути к личной безраздельной власти. Хорошо быть полновластным хозяином в Чернигове. Но пока есть Киев — есть верховная власть, которая черниговскому князю недоступна. Уничтожить эту верховную власть, связывающую воедино русские земли — и вот, каждый будет сам по себе властителем в собственном углу.
Странная логика? Вспомните развал Союза в 1991 году? С каким энтузиазмом вырывались бывшие союзные республики на свободу, как рьяно кляли «тюрьму народов» и какими тут же становились непримиримыми врагами с бывшей родиной!
Конечно, одному князю Игорю не под силу было бы бороться с мощным Киевом. Но нашелся единомышленник — смоленский князь Рюрик Ростиславич. Постепенно примкнули к ним и другие князья из династии Ольговичей, противники правящей в Киеве династии Всеволодовичей.
И тогда, объединившись, они обратились к помощи… Кого бы вы думали? Тех же половцев!
Ничего странного. Мать князя Игоря была половчанкой. Хан Кончак был его названным братом, несмотря на тот злосчастный поход. Сына своего Владимира князь Игорь, будучи в плену, женил на дочери Кончака. В общем, русский и половчанин — братья навек!
А что же происходит в Киеве? На его защиту встал волынский князь Роман. И тоже не только своими силами, позвал на помощь племена торков.
Как видите, понятие патриотизма в те годы имело какое-то иное, не соответствующее нашему, значение.
В разгар этой длительной войны князь Игорь умирает в 1201 году. Но дело его благополучно продолжается. В январе 1203 года в последней яростной схватке, которая шла уже только между половцами и торками, Киев был взят Ольговичами и Рюриком Волынским.
Падение Киева было страшным. Никогда за всю свою и прошлую и будущую историю не подвергался он такому разорению. Город был сожжен дотла. Десятинная церковь и Киево-Печерская лавра были разрушены.
Этот год можно с полным правом считать концом Киевской Руси. Формально она существовала. Киевский престол продолжал занимать какой-то из русских князей. Но былым центром Руси он уже не мог стать.
Долгие десятилетия шло восстановление города упорным трудом гениальных строителей, монахов — великих грамотеев и мыслителей, энергичных купцов, торговавших со всеми набирающими силу центрами новой раздробленной Руси. Но это был уже иной Киев.
Продолжение цикла: Кий и его братья