Дирижеру — для голосов
и восьмиструнной арфы
Бог! Карай меня не в гневе!
Бог! Наказывай не в злости!
Пощади! — я счастлив не был.
Вправь легчайшей дланью Неба
содрогнувшиеся кости!
Муки страха дух мой рушат.
Что же ТЫ?.. — уйми их рати!
Бог! Вернись! Спаси мне душу! —
Доброты — Твоей же! — ради.
Ведь со смертью гаснет память
о Тебе!.. — из преисподней
благодарственное пламя
кто взнесет к душе Господней?
Я устал в своем стенанье.
Горе гложет… Горе гложет…
Еженощными слезами
сплошь истаивает ложе.
Пусть измучена постель, но
мука мук — прощанье с оком,
что с лица ушло! — истлело! —
из-за злобы оголтелой
вражьих скопищ за порогом.
Око вырвано!.. Злодеи!
Прочь уйдите, взоры пряча!
Вы — помеха в Божьем деле,
тише! — Бог мой внемлет теме
моего глухого плача.
Вняв мольбе моей молитвы,
Бог мой вынесет решенье:
Быть врагу стыдом убиту!
Пристыженный за обиды
мне и Богу — и без битвы
враг потерпит пораженье.
Шестой псалом носит подзаголовок «На негинот, на шеминит». Итак, он должен звучать в сопровождении струнных инструментов (негинот) с каким-то дополнительным указанием на восьмой (шеминит). Трудно сказать, что именно имеется в виду. Вера Горт предлагает читателю услышать здесь восьмиструнную арфу.
И замечательным образом этот легкий, воздушный тембр передан с помощью стихотворного хорея. Выбран самый светлый из пяти классических метров — хорей, обычно создающий впечатление легкой улыбки.
Здесь улыбки мы не найдем. Содержание псалма горестно, жалобно, переполнено яркими эмоциями. Оно даже контрастирует по своему настроению с легкостью ритма, создавая ощущение стремительности, отчаянного полета, смягчая насыщенную страданием тему.
Легкость и гибкая изменчивость и в строфике стиха.
Пятистишие открывает псалом и сменяется тремя четверостишиями. Затем возвращается к двум пятистишиям и заканчивается шестистишием. Как будто музыка, звучащая где-то за кадром, вначале чуть замедленная, дальше набирает высокий темп и заканчивается медленной торжественной кодой.
В соответствии с изменением строфики меняется и рифмовка. В заключительной шестой строфе она представляет собой усложнение классической рифмовки пятистишия путем добавления дополнительной строки а б а а а б. Это создает ощущение медленной, тянущейся строки.
Первая строфа — распевная мольба. Молитва о пощаде. признание некоего греха, за который последовала расплата. И единственная мольба — о том, чтобы в наказание это не было вложено какого-то личного чувства.
Бог! Карай меня не в гневе!
Бог! Наказывай не в злости!
Вот именно так, личностно, воспринимает автор строк своего Бога. Страшно наказание, но страшнее утрата отеческой любви. И при этом полная уверенность в том, что Бог по-прежнему с ним и любит его. Так ребенок с плачем просит маму не наказывать его в полной уверенности, что мама все равно его любит.
А дальше темп и напряжение растет! Пятистишие сменяется четверостишием. Автор строк уже не молит — он требует. Требует защиты и любви, поторапливает в страхе и нетерпении.
Что же ТЫ?.. — уйми их рати!
Ощущение себя как любимого ребенка настолько сильно, что псалмопевец, опять-таки как капризное дитя, пытается напугать любимого родителя. Если он погибнет, Бог лишится его любви.
Ведь со смертью гаснет память
о Тебе!.. — из преисподней
благодарственное пламя
кто взнесет к душе Господней?
Ритм меняется в этих строках. Чеканность хорея размывается пиррихиями, как будто вкрадчиво замедляется речь.
о ТебЕ!.. — из преиспОдней
благодАрственное плАмя
И дальше тягостная картина глухой тоски и плача, в котором «истлело око». Страшный образ душевной боли, переросшей в физическую, образ наступившей слепоты от горя и ужаса.
Опять замедлился ритм с переходом к пятистишиям. Как будто торопливые причитания прошлых строф сменились стонами. И наконец в финале пятой строфы ответ услышан, силы вернулись, «Бог мой внемлет».
И поразительная торжественная многоаккордная кода последней строфы. Над врагом одержана духовная победа. Враг поражен стыдом при виде ослепшего от страданий и слез псалмопевца. В чем эта победа? В том, что тонкая родственная связь псалмопевца с Отцом восстановлена. А значит, обидевший сына обидел и Отца. Поэтому враг поражен стыдом без битвы.
