В человеческой культуре, особенно 19 – начала 20 века, на волне нового культурного-философского направления, под названием материализм, был период, когда сказка объявлялась чем-то совершенно ненужным и даже вредным. Взрослым ненужно, потому что суеверие и предрассудки. Детям вредно, так как якобы искажаются представления о реальном мире. Но продержалось это недолго – сказку дети себе отвоевали. И в конце концов заставили вернуться к ней и взрослых.
Почему у нас вообще сложилось представление о том, что сказка – это что-то исключительно для детей?
Вся человеческая культура с самых истоков строилась на сказке. Человек, едва осознав себя человеком, тут же догадался, что есть на свете и иной мир, с иной реальностью и иными законами. И ведь, пожалуй, этот иной-то мир главнее, сильнее, потому что повелевает силами, перед которыми бессильна человеческая воля. И там, в этом мире живут существа, которые держат в своих руках мироздание. С этого начиналось мифотворчество. По существу, сказка от мифа отличается только степенью веры в ее реальность. Миф – это попытка творчески проникнуть в мир богов, в которых веришь. Сказка – это уже потерявший свою сакральность миф. В нее не верят, но наслаждаются ее выдуманным миром.
Можно прогуляться по человеческим эпохам и поискать: когда же это у человека не было сказки. Пожалуй, ее элементы можно найти и в Библии: перечитайте историю Ионы, историю Иова. Да и сам райский сад с его удивительной материальностью и географической точностью – чем не сказка? И ведь послужили библейские сюжеты материалом для огромного числа европейских народных сказок.
Античность – это Гомер с его Илиадой и Одиссеей, где в историческую реальность совершенно естественным образом вписывается сказочный вымысел. Это Гесиод с его «Теогонией», с его великим поэтическим произведением «Труды и дни», где собраны и поэтически изложены древнегреческие мифы. И явно дополнены авторски интересными сюжетными ходами и яркими деталями.
Средневековье кажется темным временем, практически бесписьменным: грамотность была доступна единицам. Но сказка жила, она просто не записывалась. Потому что не на пустом же месте расцвели вдруг в конце средневековья рыцарские романы. Вот те самые, которых начитался когда-то Дон-Кихот. Романы с драконами, колдунами, великанами и прочими сказочными персонажами, которых рыцарю суждено победить.
Спрашивается, а зачем это было сочинять?
Наша российская фольклористика еще в первой половине 20 века в глубоких исследованиях доказала, что в народной волшебной сказке нет ничего случайного. Она как заклинание: каждая деталь значима, каждый сюжетный ход варьируется в любой сказке. Герой должен обязательно пуститься в путь, чтобы получить что-то недосягаемое. По пути он должен встретить волшебных помощников и получить от них волшебные предметы для удачного пути. Должен встретить чудовищных врагов, которые будут мешать на каждом шагу. В самый кульминационный момент – вот сейчас-сейчас желаемое будет в его руках! – что-то произойдет такое, что чуть не погубит героя! Но таинственный помощник или волшебный инструмент, им подаренный, спасет! И с победой герой вернется домой за желанной наградой. Чаще всего красной девицей!
Ну и как? Припомните все книги, которые когда-либо читали. В эту схему укладывается так или иначе вся великая художественная литература, даже сугубо реалистическая.
Кстати, о реализме. Давайте глянем на идею сказки с другой стороны. Зачем сочинять то, что похоже на обычную жизнь? Какой в этом смысл?
Реализм пришел в нашу культуру только в 19 веке. До этого людям и в голову не приходило изображать жизнь похожей на реальность. Зачем? В чем смысл описывать реальность, если она и так перед глазами?
Заметим при этом, что в театре реализм очень долго не мог прижиться. Система Станиславского поначалу с трудом пробивала себе дорогу. Потому что на сцене все должно быть не так, как в жизни, иначе какой в этом театре смысл – жизнь мы и так видим.
Отвлеклись. Вернемся к истории сказки. Возрождение дало нам Франсуа Рабле с его Гаргантюа и Пантагрюэлем. Барокко – Вильяма Шекспира с его «Бурей» и «Сном в летнюю ночь» и Джонатана Свифта со всеми приключениями Гулливера.
Рассудочный, логичный, предельно упорядоченный классицизм дал нам Шарля Перро. Кстати, именно в это время в Европе проснулся интерес к народной сказке. А Шарль Перро и создает свои волшебные истории на основе народных. Причем, сказки Перро не предназначались для детей. И вы с этим согласитесь, если познакомитесь с подлинным, не адаптированным вариантом.
Романтизм – это вообще буйство сказки. Братья Гримм, Гофман, Гауф, Андерсен. Наши Гоголь, Павлов, Погорельский.
19-20 века отодвинули сказку в мир детства. Реализм расцвел за два века с совершенно небывалым размахом и… кажется, исчерпал себя. Реальность описана вдоль и поперек. Описано даже то, что и не стоило бы описывать. Не осталось ни единой запретной темы. Материальный мир и физиологическая человеческая сущность обнажились до крайности.
И тут же в 20 веке расцветает фантастика. Почему? Как протест против надоевшей реальности?
А за ней особый жанр сказки для детей и для взрослых, которые в этой сказке начинают видеть свою взрослую жизнь под совершенно иным углом. Астрид Линдгрен, Туве Янсон, Антуан де Сент-Экзюпери, Евгений Шварц, Григорий Горин, Эдуард Успенский – продолжайте список этих замечательных волшебников.
А за ней и фэнтези – сказка для взрослых. И с упоением взрослые люди читают о мирах, которых никогда на земле не было, о небывалых существах, которых никто не видел. И с детским азартом играют и онлайн, и оффлайн! Объединяются в фан-клубы, чтобы выйти в чисто поле в рыцарских доспехах и костюмах эльфов и гобблинов.
Ну и как? Нужна нам сказка?
Продолжение цикла: Размышления о прозе и поэзии