Все мы знаем эти строки Владимира Высоцкого. Песня его о трагической судьбе поэтом всех эпох — один из шедевров русской поэзии советского времени.
В те времена, когда была написана эта песня, никто не сомневался в том, что оно было именно так — виском на дуло, сам. Хотя всего четыре года назад он пишет стихи на смерть Есенина, в которых столько печали и доброго укора под маской суровости. Такая жизнь вокруг кипит, столько еще надо сделать в ней большому поэту — да как же можно так бросить свой боевой пост!
И вдруг через четыре года после этих строк — виском на дуло!
Перестройка и гласность открыло столько ошарашивающих фактов, которые где-то и почему-то хранились за печатью секретности, что казалось, мир перевернулся. Все, к чему мы привыкли, все школьные истины потеряли под собой почву.
Впервые были обнародована посмертная фотография Маяковского. Ну и где тут рана на виске? Нет ее. Есть пятно крови в области сердца.
А рассекреченные материалы следствия по делу гибели Маяковского окончательно озадачили.
Все мы смотрим детективные фильмы и кое-что уж начинаем понимать в оперативных действиях. Если понятна причина смерти, ищем орудие убийства. Есть пулевая рана — ищем пистолет.
Чекисты очень уважали пролетарского поэта. И странно было бы не подарить автору «товарища маузера» тот самый маузер. И действительно, у Маяковского было несколько таких подарков, совершенно официальных, зарегистрированных. Но судя по номеру, тот маузер, который был найден рядом с телом поэта, ему не принадлежал. А кому принадлежал? Неизвестно! Не проверили? Потому что и так знали?
А пуля, извлеченная из тела, и гильза почему-то не фигурируют в списке вещдоков. Куда делись?
Взглянем еще раз на фото. Не кажется ли странным, что труп сфотографирован на диване? Как там у нас в фильмах? Никто не подходит, ничего не трогает — не дай Бог что-то сдвинуть с места. Делаются снимки. Затем мелом обводится контур на полу. Вот теперь можно с трупом что-то делать.
Маяковский был найден лежащим на полу, но такой фотографии в деле нет. Его сначала перенесли на диван и только потом сфотографировали. Почему?
Скорее всего потому, что вся версия самоубийства была построена на свидетельских показаниях некоей Норы Полонской, с которой якобы у Маяковского завязывался роман. Нора Полонская, по ее свидетельству, вышла из комнаты, когда Маяковский лежал на диване. И через несколько секунд раздался выстрел.
Наверно, следовало бы рассмотреть причастность Полонской к убийству, но почему-то не рассмотрели. Поверили ей на слово.
Еще одно почему. Главной версией самоубийства всегда была окровавленная рубашка Маяковского со следом от пули — слева. Смотрим еще раз на фотографию. Да, слева. Но среди вещественных доказательств этой рубашки не было. Она двадцать лет хранилась у Лили Брик и только в 50-х годах была помещена в музей. Но в протоколе осмотра указано, что следов пороха на ней нет. Может быть поэтому пущена была в народ версия «виском на дуло» — чтобы не интересовались рубашкой, которая могла что-то рассказать.
Например, о том, с какого расстояния мог быть сделан этот выстрел в левый бок, не оставивший следа пороха? Правой рукой в левый бок этого точно не сделать. Разве что левой и то, очень сильно вытянув руку. Зачем нужны были Маяковскому эти сложности?
Заставляет задуматься то, что ссылки на суицидные наклонности Маяковского содержатся только в воспоминаниях Лили Брик и Норы Полонской. Больше ни у кого. По воспоминаниям друзей Маяковского такая мысль была ему совершенно чужда хотя бы потому, что он не хотел бы причинить боль своей матери.
Нигде не фигурирует в дальнейшем замечательная деталь из протокола допроса соседки, к которой он зашел за 10 минут до выстрела. О чем говорил «самоубийца» с соседкой? О квитанциях из ГИЗа и деньгах, которые Маяковский не взял, но пообещал вечером зайти и обсудить это. И все это совершенно спокойно и доброжелательно.
Но конечно, главная «фишка» — это предсмертное письмо. При наличии такой неопровержимой улики всеми прочими можно и пренебречь. Поищите в интернете этот текст — он есть!
В этой записке все так навязчиво-неопровержимо. Почерк Маяковского старательно-нервный, цитата из его стиха, какие-то конкретные детали и указания. Чрезвычайно добросовестно передан стиль речи. Но так много этого старания, что близкие друзья почему-то не поверили в подлинность этого документа.
Довольно странно было бы поверить в подлинность строк, написанных всерьез таким язвительным насмешником, как Маяковский, в стиле «эх, жизнь-копейка!»
К тому же, Маяковский никогда не писал карандашом. Только ручкой, которую очень берег. Поэтому воспользоваться ею, чтобы написать поддельное письмо 12 апреля, за два дня до выстрела, было бы невозможно.
А дата? Почему 12 апреля, если выстрел прозвучал 14? Написал письмо и еще два дня подумал? Как оно там с точки зрения психологии?
А если учесть еще и массу секретных отчетов ЧК о слежке, которая велась за Маяковским в последние годы, о постоянном контроле над его жизнью легендарных супругов-чекистов Бриков!
В общем, современникам было понятно, что смерть Маяковского дело рук ЧК, но об этом лучше всего было молчать! И молчали 60 лет!
Продолжение цикла: А.С.Макаренко и его деятельность