Александр Крейцер. Ольга Грибанова.
Дерево апостола Луки. ч.5. Мастерская апостола Луки гл.5
В ночной тишине Эрмитажа мурлыкнул мобильник.
– Борис, привет! Ну-ка не спать на посту! Ха-ха! Сходи, глянь, там эти раздолбаи опять свет в Римском дворике не вырубили. Сижу на Шуваловском – и мне прямо в глаза светит. Спать мешает… Ха-ха-ха!
Борис поднялся из-за стола. Он собирался сделать обход чуть позже. Но какая разница, раньше или позже, — а коллеге спать мешает. Ха-ха…
С каждым годом все меньше тянет вставать и все больше тянет тихо сидеть в одиночестве, перебирать одну за другой былые мысли в надежде поймать новую и писать роман, который невозможно закончить.
Но надо встать и идти. А то коллеге на Шуваловском посту никак не спится. Ха-ха…
Римский дворик все тот же, каким был Борис в былые годы, когда в первое свое дежурство на Шуваловском посту познакомился с бронзовым Поликлетом. Что-то меняется время от времени, уходит на реставрацию, возвращается. Забегают искусствоведы и историки, требуют переставить то, и другое, и третье. Потом прибегают другие сотрудники, и расчищают место для очередной выставки. А в итоге все возвращается на свои места.
Все тот же в центре Эрот с раковиной в руках, все та же нарочито простодушная улыбка на его юном лице. Все те же миниатюрные боги, и крупные части мраморных туловищ.
Сейчас надо повернуть рубильник – и наступит тьма.
Так. А теперь постоять чтобы глаза привыкли к темноте, и сделать несколько шагов к окнам. Там, во дворе Шуваловского проезда, в будке дремлет его коллега.
В круглом дворике с фонтаном, украшенном тремя бронзовыми дельфинами, собралась толпа. Лука, проснувшись рано, услышал голоса и спустился во двор. Люди ссорились. Лекарь Лука был нужен всем, а кому больше, было непонятно.
И тут раздался голос с балкона соседнего дома:
— Лукан! К тебе человек. Принес какие-то вести.
Лука, упросив людей подождать еще немного, поспешил в дом. В полутемной комнате ждал его добродушный богатырь, друг Варнава. Он поднял руку приветствии и таинственно прошептал:
— Лукан, исцеления начались от Иоанновой десницы. Сам вчера в пещере видел. А твой образ Девы Марии сегодня утром истек благовонным миром…
Лука молчал потрясенный вестью. А Варнава торопливо продолжал:
— А вдруг заберет Феофил правитель? Ты же для него этот образ творил? Может, забыл, и все не забирает… А вдруг вспомнит? Да мы же в ноги падем… Молить будем, чтобы не забирал… Или встанем толпой у пещеры – пусть убивает…
Завсхлипывал, закачал лохматой головой и вдруг схватил Луку за руки:
– Брат! Благословение на тебе! Только ты, никто другой!.. Сотвори еще образ – для Феофила. А этот мы в тайне сохраним!..
Лука медленно кивнул, раздумывая:
«Матерь Мария, прости, обеспокою твой образ судьбой трудной. В вечном пути… И мы за тобой, Путеводительница».
Это будет совсем иной лик Марии. Страдающий взгляд под тяжелыми веками, скорбно сжатые губы. А младенец Иисус, уже рожденный, на ее руке серьезно, как взрослый мудрец, поучает: прими судьбу. Выбраны мы, чтобы жертвовать. Я пожертвую миру собой, а ты пожертвуешь мной.
И простодушно засияет из-под полы его одежды младенческая пяточка.
Шел 1383 год от Рождества Христова. Свет белой ночи был зыбкий, жемчужный. На каменистой отмели у берегов Ладоги рыбаки снимали с лодки последнюю сеть, забитую рыбой.
Жидким перламутром стекала с рук вода, на чешую рыб, бьющихся на камнях.
— Припозднились нынче. Не управились до света.
— Пошто? В самый раз успели. Светать только начинает…
И не сразу заметили рыбаки иные блики на зыбкой воде. А заметив, подняли к небесам взоры и замерли.
В дивном сиянии плыла икона в небесах, светлеющих с каждой минутой. Скорбно смотрела вдаль Матушка Богородица, высматривая свой путь далеко над землей. Но живым и по-взрослому сосредоточенным был лик маленького Иисуса, благословляющего Путь Земной каждому.
Видели в небесах этот образ и над Ладогой, и над рекой Оятью, и над Куковой горой, и над Тихвинкой рекой. А потом явилась она в тихих волнах этой речушки на радость всем христианам.
Около ста лет спустя великий князь Василий III приказал возвести во граде Тихвине собор Успения Богородицы, чтобы могли прихожане из всех княжеств русских поклониться чудотворному образу.
Продолжение следует