Ольга Грибанова. Неведомый путь.
Ночь была темна и непроглядна. Я выполз на берег из последних сил. С трудом подтянулся туда, где песок был посуше, и уснул мертвым сном.
Странным было пробуждение мое. Будто кто-то коснулся моей руки влажным, и холодным, и теплым, и мягким. Глаза удалось раскрыть не сразу. При первом же движении их засыпали подсохшие на лице пыль и песок. Когда же я проморгался и утер набежавшие слезы, рядом никого не было.
Море было спокойно. Волны лениво подлизывали песок у берега. Небо было в облаках. Я долго смотрел ввысь, пытаясь понять, в чем дело. Здесь, у кромки воды, был полный штиль — ни дуновения. А в небе творилось что-то несусветное. Облака, белые, серые, свинцово-синие, клубились, сталкивались, разрывались, открывая просветы в самых неожиданных местах, и снова сплетались в узлы. Наверно, там, в вышине, над этой землей собрались все живущие в этом мире ветры.
Так, наблюдая странную картину, я оттягивал тот миг, когда поднимусь на ноги и войду в густые заросли по еле видной тропе.
Опять легкое прикосновение к руке. Резко повернувшись, я увидел его, удаляющегося не спеша, победно подняв пушистый белый хвост.
— Эй, ты Кот? Куда ты?
Кот на ходу дернул ухом, но головы не повернул и не остановился, исчез в кустарнике. Зовет меня, напоминает, чтобы не забыл, куда иду. А что ж мне забывать? Мне ничего и не осталось. Я почти у цели, даже заблудиться негде.
С трудом я поставил себя на ноги. Вот она старость! И как мне сил-то хватило столько проплыть? Сейчас я собираюсь с духом, чтобы вытащить из песка ногу, переставить ее подальше и подтянуть к себе другую.
Внезапная вспышка, оглушительный грохот. Это две синие тучи, столкнувшись налету, высекли яркую молнию. Вслед за этим на меня обрушился целый поток воды.
И я побежал!…
И с каждой секундой все легче бежалось моим старым изношенным ногам!
Нырнув в гущу листвы, я перевел дыхание. И отвел от лица пушистый белый хвост!
— Ты здесь, Кот? Меня стережешь?
— Очень ты мне нужен! Я — Кот. Гуляю сам по себе. Хожу, где вздумается.
— Но ты разбудил меня на берегу.
— Вздумалось — и разбудил, — с достоинством ответил мне Кот и исчез в ветвях.
А я побрел, продираясь сквозь листву, выбираясь из невесть откуда возникающих ям, спотыкаясь о вырастающие под ногами кочки.
В какой-то миг мне показалось, что застрял я окончательно. Ногу было не вытащить из клубка корней, а руки завязли где-то в листве. Но тропинка-то была подо мной! Вот право слово! Я чуял ее тепло и привет. Не заблудился я — просто Путь такой!
И тогда опять из листвы вынырнула усатая котовья мордочка и зашевелила усами, сосредоточенно обнюхивая мою седую голову.
— Ты здесь? — обрадовался я. — А я вроде застрял.
Кот чихнул в ответ и зашелестел листьями, усаживаясь на ветке поудобнее.
— Ты здесь один живешь? — повел я с ним любезную светскую беседу, давая отдохнуть своим руками и ногам.
Кот зевнул:
— Днем один. А ночью не знаю — сплю.
Ответ был мне непонятен. Кот прочитал это на моем лице и снизошел до объяснения, лениво жмурясь:
— Если я, Белый Кот, живу днем, то Черный Кот должен жить ночью. Но я его не видел. И никто не видел.
— Почему?
Кот задумчиво почесал лапой за ухом, подняв волну в листве:
— Ночью я серый. Так? Поэтому я себя вижу и знаю, что я есть. А Черный Кот ночью каков? А? Во-от! Поэтому его и не найти. Особенно если его здесь и нет совсем.
С этими словами он рухнул вниз, потерся мягким боком о мою ногу и опять исчез.
— Кр-ра-а-а! — гаркнул кто-то невидимый в гуще листвы. — Вот она — котовья логика! Гениально! Кр-р-ра! Я — чер-р-рный Вор-р-рон, значит, по ночам меня тоже нет?
— А тебя и сейчас не видно.
— Кр-р-ра-га-га! Логично! Значит, меня нет и днем! Кр-ра! — Ворон от души хохотал.
Потом пошуршал в ветвях, выглянул черным глазом из листвы и оценил мое запутанное положение.
— Опускайся вниз. Левую лапу по часовой стр-релке — только коленом не кр-рути! Так! Пр-равая лапа пошла чуть левее и вниз.
Под мудрым руководством Ворона я выпутался из корней и веток, затем осторожно присел, потом распластался по рыхлой сырой земле и пополз по своему чуть было не остановившемуся Пути.
Открывшаяся мне у самой земли тропинка повела-повела и вывела. Сначала я смог подняться на ноги, потом и выпрямиться в полный рост. И ноги мои приласкала мягкая трава. А вдали засияло озерцо, освещенное солнцем.
Облака по-прежнему носились по небу, но ни одно из них ни на миг не заслонило окошко, в которое на это озеро смотрело солнце.
Озеро было сплошь покрыто огромными зелеными листьями, но цветка еще не было. Он ли дожидался меня? Я ли должен был дождаться его?
Последние шаги дались мне большим трудом. Ноги уже не держали меня. Они сделали для меня все, что могли — их Путь был закончен. Я понял их и не мучил больше, опустился в траву на берегу и склонился к воде. Пробежала рябь по зеркальной поверхности и растаяла, открыв мне мое лицо.
Да, страшен ты, Старик! Серые поредевшие пряди оплели худое лицо с запавшими глазами, а рот и вовсе исчез в седой бороде и усах. Страшен становится человек, когда некому его больше любить!
Но это был мой Путь. И я прошел его.
Белая усатая мордочка появилась в зеркале воды со мной рядом. А где-то подальше замаячили черные крылья и скрылись.
Белый Кот подошел неслышно и теперь сидел, небрежно поглядывая по сторонам, словно не замечая меня.
— Ты, Кот, тоже ждешь, когда распустится Лотос?
Кот зевнул:
— Зачем мне твой Лотос? Сижу, потому что так хочу.
— А ты ждешь, когда Лотос к тебе придет? — гаркнул рядом Ворон. — Не жди!
— Почему? — обернулся я к нему.
— Взгляни-ка вокруг! На этом острове сбывается только то, чего не ждешь!
И я посмотрел вокруг. Солнце все так же безмятежно сияло сквозь круглый просвет в облаках. А тучи бесновались. Справа вдруг замела метель, завьюжила, завыла — и утихла. Слева загорелась верхушка неведомого дерева, подымила, потрещала — и погасла. По зеркальной воде озера пробежала стайка смешных мохнатых зверюшек с пушистыми хвостами — пробежали и скрылись в прибрежных кустах. А в траве у самых ног моих я заметил большую золотую монету, а чуть дальше еще, а вот целая кучка — забыл кто-то. Белый Кот с пронзительным воем взвился в воздух и поймал обеими лапами… красный клубок пушистых шерстяных ниток, из которого со звоном посыпались спицы.
Тихим звоном и ароматом наполнился воздух. Лес озарился золотисто-розовым. Я поднял глаза. Там, на середине озера, среди зеленых круглых листьев поднялся огромный алый бутон, и лепестки его дрожали.
Вода приняла меня, как родного, сама понесла туда, на солнечную поляну из зеленых листьев, озаренных счастливым светом. У меня, пожалуй, и не хватило бы сил грести, но ведь сама вода несла! Мне оставалось только бережно раздвигать руками листья и упругие стебли — не дай Бог сломаю. Каждый стебель — чей-то Лотос!
А вокруг все заливало розовым золотом и нежной, страстной песней. Ее, да, верно, ее я запел в детстве, учась у Журавля летать. И сейчас я, заливаясь счастливыми слезами, подтянул Лотосу хриплым дрожащим голосом. Вот оно, чудо — в моих ладонях, розовое, как любимое сердечко! Я прижал его к груди — будь сердцем моим! — и погрузился в светлые теплые воды, туда, к корням, ко дну, откуда все берет начало.
Читать повесть целиком Здесь
https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/nevedomyy-put/?Ifrom=266045209