Ольга Грибанова . Неведомый путь
Рассвет был серым с металлическим отливом. Мои руки еще помнили тепло маленького тела Мангуста. А сердечки мои уже заметили потерю. Мангуста у моей груди не было — ушел.
На душе было черно. Если ушел, значит, жив. Если жив, значит, я спас его, рискуя собой. Воспоминание о вчерашнем пожаре, об огненной змее, хватавшей меня за пятки, на миг ослепило и ударило так, что я охнул от боли.
А он ожил и ушел.
Вот так все они здесь. Грифон на спину закинул, унес за тридевять земель и бросил. Пес довел до вершины и убежал по своим песьим делам. Слон только на хоботе покачал, а потом развернулся широким своим задом ко мне и ушел. Леопард за руку цапнул и заставил бежать до изнеможения. А Невидимка из тумана вообще не вылез, слова доброго мне не сказал. Об Осле и Единороге даже вспоминать не хочется, так унизительно это было. А Синица, которая червяками кормила! А Альбатросиха, которая чуть не убила меня, сбросив со скалы! Что за мир! Злой, холодный, равнодушный!
Я сидел на серой от пепла траве, смотрел на черные деревья с обугленными голыми ветками и плакал. Слезы… Тогда были кровь и слезы… Теперь мои руки и ноги покрыты бурыми корками ожогов, но крови нет. А слезы есть, сколько хочешь. Но какие-то они не горькие, а противные, как микстура от кашля.
А я еще идти куда-то обязан! По Пути какому-то! Да что ж я нанялся куда-то без конца идти? Иду который день, а конца этому нет. Когда выходной-то у меня будет? А что там с отпуском? И что на этом конце Пути меня ждет? Куча морковки?
А хорошо бы еще вспомнить, чего ради я куда-то иду? Ведь шел же зачем-то… Полз, карабкался, бежал, летел.
Может, а ну его?.. Как там Грифон говорил: повернись спиной к своему Пути — и все, ты дома. А где у меня дом? Ну вот, и это забыл. Куда спиной-то поворачиваться? Я прямо завыл от обиды и бессилия.
На серой траве лежала моя угольно-черная тень и подсказывала, что на белесом небе над моей головой светит солнце. Оно и впрямь светило, но мертво и холодно, как люминесцентная лампа. Я обвил руками колени, сжавшись в комок, хотелось согреться. Или наоборот — замерзнуть, заснуть и больше никуда не идти. Да так, пожалуй, лучше. И я приготовился заснуть.
Но кто-то уже шел сквозь чащу. Я слышал, как со стеклянным звоном ломались и падали обгорелые ветви, как мягко и коварно ступают тяжелые лапы по невидимым мне тропинкам.
Ну, кто еще? Не хочу! Нет! В этих тяжелых лапах прячутся острые кинжалы- когти, а в пасти острые кинжалы-клыки, которые схватят меня за руку — и я стану беззащитен. Мне надоело спасаться!
Сердца мои проснулись и екнули. Я поднял голову, обернулся на шум шагов и в ужасе вскочил. Из чащи надвигалось на меня чудище!
Огромное, мощное львиное туловище венчала острая морда собаки с полыхающей огнем гривой! Глаза чудища светили едким красным светом! Сквозь белые клыки так же едко пылал красный язык!..
В ответ на мое испуганное движение пасть чудища раскрылась в хищном оскале, а огненная грива встала на холке дыбом и зазмеилась языками пламени.
Все мое желание уснуть и уйти в небытие исчезло вмиг. Я с криком бросился прочь, не разбирая пути, спотыкаясь о корни, падая, обдирая руки и лицо, полз на четвереньках, вставал и бежал опять.
Чудище неторопливо двигалось за мной, настигало с легкостью в несколько ленивых прыжков, преграждало дорогу и рычало что-то осмысленное. Но смысла я не понимал.
— Остановись, глупый человечек! Я помогу тебе, стой спокойно! Прочь, кыш отсюда, мерзкое создание!
Да, согласен, я и глупое, и мерзкое создание — ты право, чудище! Но что делать: стоять спокойно или мчаться кыш отсюда?
Не мог я ни того, ни другого, так как упал, пропахав носом черную землю на опушке обгорелого леса возле ручья, свинцово поблескиваюшего меж камней. И не было больше сил бежать кыш отсюда. И не было сил стоять, хоть спокойно, хоть безумно.
— Лежишь? Ну, вот и ладно, и лежи! А я ее сейчас, тварь поганую, шугану!
Чудище остановилось над моей головой. Я увидел бурую когтистую лапу прямо перед глазами и в ужасе зажмурился. Сердца мои замерли в обмороке.
На моей макушке происходило что-то странное. Раздавался скрип, шорох, кто-то возился в моих волосах, маленькие коготки больно царапали кожу. И этот отвратительный высокий визгливый писк, от которого хотелось биться головой о землю.
— Терпи, не дергай головой! Сейчас… — я почти не слышал сквозь этот писк густой добродушный голос моего чудища, я визжал сам в унисон этому мерзкому звуку.
И вот что-то хрустнуло и оторвалось от моей головы, а потом мягко плюхнулось на землю неподалеку.
C минуту я лежал, не открывая глаз, и ничего не понимал.
В один миг все изменилось!
И я уже знал, что, открыв глаза, увижу… Не знаю пока, что! Но мне будет, что увидеть! И сердечки мои радостно захлопали крылышками в предвкушении восторга. «Спокойно, спокойно, — ласково сказал я им. — Приготовились — вперед!»
В глаза мне ударило жаркое, ослепительное, золотое — то самое прежнее солнце с лазурною ясностью неба. Трава была изумрудная и пестрела цветами. Кроны деревьев были тяжелыми, серебристыми на солнце, густо зелеными в тени. Никаких следов вчерашнего пожара не было!
А в двух шагах от меня сидел славный, большой золотистый Лев с рыжей гривой, отливающей на солнце медными искрами. Сидел, улыбался и жмурил медовые глаза. Что-то маленькое и темное едва шевелилось под его правой лапой. Поворочалось, пошуршало и затихло.
— Вот она, Мышь Летучая! На голове у тебя сидела. Дрянь! Страшно было?
— Ага, — смущенно кивнул я. — Совсем потерялся.
— Ее штучки! — успокоительно подмигнул мне Лев. — Сядет ночью спящему на голову и пугает, и в душу гадит, и с пути сбивает. Ну что, не заблудишься теперь? Где твой Путь?
— Да вот он! — я уверенно кивнул на тропинку вдоль ручья. — Спасибо! Я уже не заблужусь!
Читать полностью ЗДЕСЬ
https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/nevedomyy-put/?Ifrom=266045209