Я шел по тропинке вдоль ручья. Тропинка была местами широкая и крепко утоптанная, местами исчезала в траве и появлялась дальше через десяток метров. По сторонам я не смотрел, а глядел под ноги, чтобы не потерять Путь. Я решил больше ни на что не отвлекаться, потому что могу опоздать. Куда-то. Туда, куда я иду.
Тьмы и отчаяния, злости и обиды на мир не было — Летучая Мышь уже не застилала свет своими черными крыльями. Но что-то было не так: тело было явно не по размеру мне.
Я рылся в памяти: когда это началось. Скорее всего, во время пожара, когда я снова перешел в твердое состояние. Может, от сильного жара где-то ужалось, а где-то растянулось? Да, именно так, в некоторых местах мое тело жало и даже резало, особенно в сгибах суставов. А руки и ноги болтались на ходу так, что я с трудом подбирал их для следующего движения. Пока на моей голове сидела Летучая Мышь, я этого не замечал — все вокруг было плохо и страшно. Но наверно уже тогда мое тело было новым, недаром я падал без конца, удирая от огненного Льва.
Так привыкал я к новому моему телу и не замечал, что ручеек стал речкой, а потом и рекой, которая шумела все сильнее с каждым моим шагом. Я остановился. Картина впереди была странная. Река исчезала в густом тумане с яркой радугой. Немного подумав, я сделал вывод: так-так, там, значит, обрыв, и вода из реки туда падает. А назовем мы все это — водопад!
И куда же падает вода?
Я подошел к самому краю обрыва. На реку, падающую вниз, смотреть было страшно, голова кружилась, и темнело в глазах. А дальше виднелось безбрежное море. Опять море! Опять безбрежное! И что мне теперь: плыть или лететь под облаками?
Внезапная тоска охватила меня. Странное ощущение, будто поднимался по лестнице — один этаж, другой, третий, вот уж последний пролет… И половины лестницы нет. В двух шагах от квартиры, а до нее не добраться. Возвращаться вниз? А зачем, ведь дом наверху? Тоска и отчаяние.
Так стоял я на краю обрыва. И чем дольше стоял, тем яснее мне было, что Путь я потерял. А как же я раньше догадывался, где он? По каким-то ведь признакам понимал, будто подсказывал мне кто-то.
Неужели все время подсказок ждать? У меня же есть разум, думать-то умею. Вот сейчас и подумаю. Сейчас-сейчас!
Вот — пожалуйста! Передо мной обрыв, дальше море и небо. С высоты я уже падал — Альбатросихе спасибо. В небесах уже летал — Журавль научил. Уже плыл в потоке воды, став братом всему сущему. Значит, сейчас вниз, а там увидим!
И я шагнул вниз с обрыва.
Поток воды ударил меня в спину яростно, как паровоз Анну Каренину. Кто такая?
Легкие мои сковало чугунной болью, и я успел подумать, что подумал-то я, кажется, неправильно.
Через несколько секунд… минут… часов небытия воздух разорвал мне легкие острым ножом. Я захрипел, отбиваясь руками и ногами от сковавшей меня морской плоти, и не сразу понял, что некая посторонняя сила держит меня на плаву, не давая уйти в воду с головой.
«Я тону? Тонул? Утонул? Или нет?» — затрепыхались в голове испуганные мысли.
«Успокойся, не тонешь. Уже не тонешь…» — ответил кто-то внутри меня. С трудом разлепив глаза, которые жгло невыносимо, я тут же зажмурился от яркого солнечного света, бликов безбрежной водной глади, бриллиантово сверкающих брызг. Но что-то темное, скользкое, гладкое, будто резиновое, успел заметить возле своего плеча. Это что-то подпирало меня снизу и защищало от волн.
«Здесь я, не бойся», — услышал я внутри себя.
— Уже почти и не боюсь, только дышать трудно и глаза не открыть, — мысленно пожаловался я.
— Ну и не открывай, расслабься и просто дыши. Сейчас я к берегу тебя поднесу.
Через минуты две тень упала на мои зажмуренные глаза. Еще через минуту я нащупал ногами дно и открыл глаза. Передо мной круто вырастал из волн скалистый берег. Мой скользкий резиновый друг буквально вытолкнул меня из воды на песчаную полоску. Я блаженно приник к земле и взглянул на своего спасителя.
Веселые глаза, зубастая улыбчивая пасть, нос как гусиный клюв. Дельфин?
— Дельфин! — прострекотал он в ответ моим мыслям. — Тебя как в водопад занесло?
Я, едва ворочая языком, попытался что-то объяснить, но Дельфин опять прочитал мои мысли и ослепительно улыбнулся:
— Ясно! Головой подумал! Я всегда говорил: нельзя вам, людям, головой думать. Одни беды от этого.
— А как же?…
— Сердцем. Есть у тебя сердце?
— Даже два, — нерешительно прохрипел я, вспоминая, что уже говорил это кому-то.
Дельфин весело прострекотал:
— Везунчик! Ну так пользуйся, чего ж ты!
— А зачем же мне тогда голова?
Дельфин даже запрыгал на волнах от смеха:
— Может, в пути и пригодится! Когда на грабли будешь наступать!
— Я и не понимаю теперь, где мой Путь! Я всегда знал и всегда шел вперед. А теперь? Назад, что ли, надо было? Разве так бывает?
Дельфин посерьезнел:
— Бывает. Часто. Чтобы идти вперед, надо время от времени возвращаться к началу.
— Не понял.
— А ну-ка, сердца свои спроси!
— Да… понял…. А как я вернусь обратно? Крутой берег… Не забраться…
— Иди вдоль берега за мной. Покажу интересное местечко.
— Не хочу… Я полежу…
— Некогда тебе лежать! — щелкнул Дельфин. — В Путь тебе пора.
Опять пора… Опять в Путь…
Я постонал, пытаясь разжалобить Дельфина. Потом подтянул колени к животу, поднялся на четвереньки и медленно выпрямился. Ослепительный солнечный мир поплавал вокруг меня, покачался и успокоился. Ноги болели, но слушались, руки ныли, но подчинялись, спина послушно подпирала голову, а голова с трудом, но работала. Хотя, как уверял меня Дельфин, лучше бы не работала.
— Готов? Иди за мной, — и Дельфин поплыл вдоль берега.
Он отплывал метров на десять-пятнадцать, останавливался и ждал меня. А я ковылял, держась за крутую стену берега. Дышать было все еще тяжело, перед глазами плавали круги и летали разноцветные мушки, противно зудевшие в ушах. Я глядел только под ноги в белый песок, чтобы не упасть, поэтому не заметил, как выгнулся дугой скалистый берег. Обойдя эту дугу следом за дельфином, я обогнул высокий утес, и мне открылся глубокий грот. Дельфин уже весело плескался и фыркал где-то в его недрах.
— А теперь мне как?
— Спускайся в воду и плыви вдоль стены. За мной!
Я поежился и спустил ноги с берега в прохладные волны. Дна подо мной не было, и я, судорожно хватаясь за камни берега, поплыл в темноту.
Пещере конца не было. Дельфин по-прежнему плескался где-то впереди и время от времени окликал меня. А мне вдруг стало спокойно и легко — Путь вернулся ко мне.
Последние лучи света за моей спиной растворились в кромешной тьме, а мне и страшно уже не было. В какой-то момент я вспомнил, что давно уже не хватаюсь за камни, а плыву себе и плыву следом за Дельфином и вижу во тьме его улыбчивую зубастую пасть.
Какие-то интересные картины начали мелькать перед глазами. Они не мешали мне плыть, скорее развлекали.
Иногда я вспоминал, как сквозь сон, о своей смертельной усталости, искал ее в себе, не находил и тут же забывал.
Кажется, я опять становился водой. Я это понял, когда Дельфин, шумно всплеснув ластами, пронесся сквозь меня и весело рассмеялся:
— Ну вот! А ты боялся! Полный порядок! Ладно, я обратно. А то скоро прилив, мне будет трудно выбраться.
Я беззвучно поблагодарил его, и он, махнув хвостом на прощание, опять засмеялся и исчез.
А вода несла меня вперед по моему Пути, и с каждой минутой ее движение становилось стремительнее. «Это прилив», — подумал я и опять забыл обо всем. Удивительные картины открывались мне.
………………………………
Узкое стрельчатое окно распахнуто. Я смотрю сверху на широкую площадь. Разноцветная толпа собралась по ее краям, освободив середину. Два всадника с копьями наперевес в сверкающих на солнце латах стоят друг против друга и ждут. Ждут движения моей руки.
И я вижу свою узкую, нежную, беломраморную руку, унизанную перстнями. Она мелькнула перед глазами, взвилось белое облачко кружевного платка.
И ринулись навстречу друг другу серый и шоколадный кони, звеня богатой сбруей и дробно стуча копытами по утоптанной земле.
Скрежет, треск, крик, ржание, рев толпы.
И падает с коня, пронзенный копьем Тот, Кто Мне Всего Дороже. И со стоном уходит он в мир иной и уносит с собой мою ленту на руке и половину моего сердца.
…………………………………………………………………………………
Злой свист кнута с привязанным на конце камнем. Резкая боль как кипятком прошла по телу, и я лечу в пыль под копыта коням. Я слышу хруст своих костей и вижу сквозь застилающую глаза темную пелену: удаляющийся всадник в синем халате и отороченной мехом шапке. А поперек седла лежит, связанная, Та, Кто Мне Всего Дороже.
И вместе с сознанием и рассудком теряю я то, без чего не живут — половину моего сердца.
……………………………………………………………………………………
Я на пристани в толпе провожающих смотрю на палубу белого гигантского корабля без парусов и без весел. Низкие поля моей шляпы и густая вуаль мешают мне рассмотреть на палубе Того, Кто Мне Всего Дороже. Я откидываю вуаль и машу изо всех сил, надеясь, что Он узнает в толпе мой белый платок. Но машут все: и те, кто на пристани, и те, кто там, трех уходящих к небесам палубах.
Прощальный гудок — и убрали трапы. Я знаю, что это ненадолго, через месяц он вернется, я обниму его, загляну в глаза и скажу, что он был прав, а я вела себя глупо и безрассудно, и больше так никогда не буду. И тогда он улыбнется, и мы опять будем счастливы.
Но почему-то в груди так больно, будто вместе с гигантом-кораблем с красивой надписью «Титаник» уплывает навсегда половина моего сердца.
……………………………………………………………………………………
За окном холодный синий рассвет. В комнате душно и сумрачно. Горит под высоким потолком тусклая лампочка без абажура.
Я на коленях у постели Той, Что Мне Всего Дороже, держу ее горячие дрожащие пальцы, всматриваюсь с ужасом и болью, пытаясь поймать взгляд. Но сквозь полуприкрытые ресницы видна лишь белая полоска.
Она без сознания. На щеках бурые, будто нарисованные пятна, а над верхней губой белизна. И она, эта белизна, будто растекается вверх и вниз, добираясь до губ и кончика носа. Грудь судорожно вздрагивает, пытаясь вздохнуть, но вместе вздоха — бульканье и шорох, будто хруст песка под чьей-то тяжелой ногой.
Все тише хруст и бульканье, и наливаются холодом и тяжелеют ее пальцы в моих руках.
А от сердца моего с потоком крови и слез отрывается половина, чтобы уйти вместе с ней в страну, которую она сейчас видит закатившимся взором.
Я кричу от бессилия, боли и отчаяния. И не слышу звонок в коридоре, пока во входную дверь не начинают барабанить сильные кулаки врачей.
………………………………………………………………………
Вот сколько всего проходит сквозь меня, пока я пробиваюсь через камни вверх, вверх, к земле, траве и солнцу.
И вот наконец вырываюсь из темноты на свет!
Я сижу на теплой земле среди солнечных ромашек и лиловых капель колокольчиков, а у самых ног моих поднимается чистый прозрачный купол родника.
Прочитать повесть целиком можно ЗДЕСЬ
https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/nevedomyy-put-gribanova-olga-vladimirovna-57747082/