Слепые и прозревшие. ч.2. Встреча. гл.3
Впереди поворот, за поворотом свет…
Идет Галя по коридору и думает о тапочках, красных, пушистых с белыми и кремовыми розочками. Как они оказались на ее ногах?
«Это они проводить меня пришли. Я деда не проводила, а они, хоть и тапочки, а вспомнили обо мне».
В тот вечер, доковыляв по лестнице до квартиры, чуть не сходя с ума от того, что с ней случилось, она поставила тапочки на столик прямо перед подушкой. Вот откроет завтра глаза – и тапочки!
Проснувшись утром, долго лежала, прикрыв лицо одеялом.
«Не просыпаться бы… Сейчас открою глаза – а их нет! Это был сон! Такого в жизни не бывает».
И она вспоминала все с самого начала.
Его веселый голос, когда он назвал ее по имени «Галя-ревушка». Его лицо с крупными твердыми чертами. Он говорит ей: «Ну-ка, поплюй…» и держит ее одной рукой за подбородок, а другой деловито и умело, как своей дочке, вытирает глаза, лоб и щеки. А рука у него твердая такая. И теплая…
А глаза у него добрые и такие, будто он ее давно знает. И любит…
А потом она, совершенно опьянев от счастья, болтает и болтает, хохочет и хохочет. Прямо как Чебурашка когда-то.
А потом он несет ее к дому. На руках… И кажется, навстречу знакомые лица. Соседи?..
Спрятаться некуда… Она закрывает глаза и сразу успокаивается. Умная все-таки птица страус…
Вот так… Глаза закрыты, под мышками одна его большая теплая рука, под коленками – другая.
А Галина рука лежит на его плечах. И плечи твердые-твердые, прямо каменные. И теплые. Весь теплый…
И сердце Галино колотится и замирает, но где-то рядом бухает другое. Вот так, чуть не в такт. Нет, сначала не в такт. А потом как будто…
Конечно, приснилось! Это же ей всю жизнь снится. Приснилось! Сейчас глаза откроются – и нет тапочек. Таких вообще не бывает. Нигде не бывает, только во сне. Пушистые, красные, с розочками… Белыми и кремовыми…
Галя медленно стянула одеяло с лица, открыла глаза и увидела их прямо перед лицом.
Зажмурилась снова.
«Значит, галлюцинации… Я сошла с ума, какая досада… как фрекен Бок… Столько в жизни было удобных случаев и почему-то вдруг сейчас… Обидно!..»
В комнату вошла веселая мама.
-Эй, лежебока, долго спать-то еще будешь? Скоро одиннадцать! Мне нужно было тебя Соней назвать, а я почему-то Галкой. Какая же ты Галка? Галки давным-давно на ветках сидят и носами стучат.
Мама села рядом с Галей и щелкнула ее по носу.
-Открывай, открывай глаза! А я вчера двенадцатую главу закончила! Эх, хорошо!
Мама потянулась так сладко, что Галина кровать задрожала и заскрипела.
-Там про что? – спросила Галя, не открывая глаз.
-Там про химические реакции, — засмеялась мама. – Ты все равно не поймешь. Химию-то напрочь забыла? То-то же! А это что у тебя такое?
И тогда Галя открыла глаза. Мама держала в руках тапочки.
-Какая прелесть! Где это ты купила? Сколько стоят? Дорогие, наверно? Что за глупость – тратить большие деньги на тапки! Да и размер вроде не твой…
-Это подруге в подарок…
-Ох, подруги-подруги!.. Никогда ни одной твоей подруги не видела. Хоть бы одним глазком взглянуть, — рассмеялась мама и пошла на кухню.
А Галя себя на кровати, взяла в руки тапочки, подержала, погладила пушистые розочки, примерила на ноги. Конечно, велики. Как они бултыхались у нее на ногах!.. А потом она сдернула их с ног и побежала к трамваю. С ним! Как его зовут?..
Встала и зажмурилась от боли. Дохромала до аптечки, залепила стертые места пластырем, и жить стало легче.
А он донес ее до подъезда, поставил на ноги. Отвел ото лба мокрые темные волосы, зябко поежился, поправляя мокрый ворот пиджака.
-Ну, доберешься теперь? Тогда побегу сушиться, — улыбнулся, махнул рукой и ушел.
Не узнал номер телефона. Не спросил, какая квартира. Зачем ему?.. Но на память останутся тапочки.
Так провела она утро, любовно перебирая в памяти каждый миг. Сидела, забившись в уголок дивана, и штопала локти у любимой вязаной кофточки. А под Галиными коленками была его теплая рука… А под Галиной рукой были его теплые плечи… И сердце его где-то стучало и отдавалось в Галином сердце…
Закончив работу, она убрала иголку и прошлась по комнатам. Просто так. И просто так заглянула в окно…
Увидела его сразу. Со второго этажа своими близорукими глазами сразу узнала, хотя он был сегодня в другом пиджаке – коричневом, а не сером, и в другой, белой, рубашке.
Он стоял и сосредоточенно рассматривал окна дома. Вот дошел до крайних окон третьего этажа, опустился ниже и пошел по второму. Все ближе и ближе его взгляд.
Галя стояла, окаменев и едва дыша. Вот! Нашел! Улыбнулся широко и протянул руку так, будто мог достать. А Гале захотелось перевеситься через подоконник, схватиться за его руку – и вниз!
Лихорадочно накинула только что починенную кофту, подергала расческой волосы и выскочила на лестницу.
-Куда? – крикнула мама вслед.
-Меня ждут… — откликнулась Галя нечаянно громко, так что голос отозвался на всех этажах.
Задыхась, вылетела на улицу и сразу оказалась с ним рядом.
-Привет! Я лопух, не спросил вчера номер квартиры. Ну, думаю, кричать придется, народ пугать. Или по этажам ходить: не у вас ли тут Галя – Красная Тапочка проживает? Как ноги?
-Заживают, — Галя опять почувствовала пьянящую легкость под его добрым взглядом. – А я тоже лопух. Не спросила, как тебя зовут.
-Не сказал, что ли?.. Ну, ничего себе! – он галантно щелкнул каблуками. – Морозов. Николай Николаевич. 58 года рождения, холост, не привлекался, не замечен. Ни в чем! Что там еще? Член ВЛКСМ….
-А я не член! Меня выгнали! – весело сообщила Галя.
-Ну-у? А что ж ты такое натворила? На портрет Ленина чихнула? Ну-ка, — потянул он ее на пустынную детскую площадку к скамейкам, — садись, отчитывайся.
И Галя взахлеб рассказывала. Когда она выдыхалась, начинал Коля. Оба торопились. Столько всего накопилось, пока они были в разлуке целую жизнь.
-Последний шов…
-Что там с сердцем?
-Сокращения слабые… сразу затухают.
Читайте роман Ольги Грибановой «Слепые и прозревшие».