В 1922 году в павильоны только что основанного СевЗапКино вошел аккуратный, серьезный молодой человек в очках. Его взяли помощником оператора, практически, таскать за операторами штативы. Никто толком не мог понять, куда приткнуть этот студента Института путей сообщения, который еще и железную дорогу при этом строил. Где железная дорога — а где высокое искусство кино?
Но молодой человек учился всему на ходу и на лету. И оказалось, что ему очень по пути с компанией таких же юнцов, которые называли себя Фабрикой Эксцентрического актера.
Звали его Андрей Москвин, был он ровесником века, родился 14 февраля 1901 года в семье инженера.
Чтобы утвердить его в должности кинооператора на съемки фильма «Чертово Колесо» в 1926 году , Козинцеву и Траубергу пришлось немало помучиться. Никто из начальников не верил, что это возможно: сломает аппаратуру, а она дорогая. Разрешили исключительно под ответственность режиссеров.
Опытные маститые осветители были в шоке, когда юнец отстранил их от приборов и все настроил по-своему, совершенно поправ все сложившиеся законы.
В таком же шоке были лаборанты, когда Андрей Москвин устроил им разнос по поводу неправильной обработки пленки. Кто? Что это за мальчишка командует?
Но оказалось, что этот мальчишка уже успел поучиться на химическом отделении Технологического института и в химии разбирался лучше лаборантов.
Он все делал по-своему, стремительно нарушал все законы и правила, хотя на первый взгляд был суровым практиком, борющимся за план и экономию. Каким-то колдовством и чудом ему удавалось экономить на всем, создавая при этом настоящие шедевры, подобные художественной графике. Но не всегда.
Каждому шедевру предшествовали горы испорченной пленки. Он искал, пробовал, экспериментировал, хладнокровно отметая один неудачный эксперимент за другим.
Его поиски, его открытия вошли в школу отечественного киноискусства. То что сделал Андрей Москвин в немом советском кино, поразило весь мир.
Но пришла новая эпоха. Кино стало звуковым, потом цветным. И Москвин продолжал свои поиски и эксперименты. Теперь его операторская работа не была заметна на экране. Зрители видели только актеров, которых Москвин всегда нежно любил.
Если раньше, это были фильмы-шедевры режиссеров и оператора, то теперь это были шедевры еще и актерские. Бориса Чиркова и Михаила Жарова в трилогии о Максиме, Николая Черкасова и Павла Кадочникова в «Иване Грозном», Олега Стриженова и Николая Симонова в Оводе, Николая Черкасова и Юрия Толубеева в Дон-Кихоте, Алексея Баталова и Ии Саввиной в Даме с собачкой.
Все актеры, которым посчастливилось сниматься в фильмах Москвина, отмечали одно. Он окружал каждого актера такой суровой молчаливой нежностью, предугадывая каждый шаг, устраняя каждые возникающие неудобства и помехи, что и после окончания работы над фильмом к нему шли за поддержкой, утешением в трудные минуты.
Умер он до обидного рано, ему было всего шестьдесят. Но сердце его было изношено, никогда он себя не щадил, как свойственно истинным творцам.
Продолжение цикла: Фильм «Шинель» 1926 года