Лето 1768 года. Идет третий год работы скульптора Этьена Фальконе над конной статуей Петра I, которую через 55 лет назовут с легкой руки Пушкина «Медным всадником».
Конная статуя на двух точках опоры — задача трудная и рискованная. Фальконе еще и еще раз проверяет свои расчеты и продолжает сомневаться. Огромная тяжелая масса статуи требует дополнительной опоры. Откуда взять ее, не нарушив динамичности образа?
И пришло гениальное решение — змея, извивающаяся кольцами под копытом коня. Судорожный изгиб ее тела, будто схваченный стоп-кадром, коснется хвоста лошади, создав полное впечатление случайного прикосновения. А на самом деле этот изгиб тела змеи будет искомой третьей опорой статуи.
Почему в качестве опоры была выбрана именно змея? Именно из-за ее динамичности. Она в гармонии со стремительным взлетом коня. Ее движения так же экспрессивны и создают такое ощущение легости, что взгляд зрителя даже не замечает ее соприкосновения с хвостом лошади. Ни один другой образ не мог бы создать такую иллюзию движения.
И тут скульптора охватили сомнения. Змея была прекрасной моделью, но при этом чрезмерно значимой деталью. Этот образ тут же рождал аллегории и ассоциации. А к подобной ходульной символике Этьен Фальконе относился очень настороженно. Время аллегорий в искусстве уже уходило, классицизм сдавал свои права эпохе просвещения с ее культом естественности и презрением к важной многозначительности.
И первым делом Фальконе спешит посоветоваться с императрацей Екатериной. Но правительница как всегда не спешит принимать решение. Она прислушивается и к мнению И.И. Бецкова, всегдашнего врага Фальконе, который пытается представить этот образ бессмысленным и эксцентричным. На его взгляд, следовало бы украсить подножия памятника изображениями поверженных врагов.
То есть столкнулись два мнения, лежащие в совершенно разных плоскостях. Бецкой до аллегорий еще не дорос, а для Фальконе это уже пройденный этап.
В конце концов Екатерина согласилась, что змея — образ интересный. Но тут маятник качнулся в противоположную сторону, и посыпались мнения «знатоков», что змея чересчур спокойная. Ее бы нужно побольше покривить и завить кольцами.
Видимо, столь противоречивые мнения совершенно сбили Екатерину с толку, и она уже готова была запретить это вариант. Так, на всякий случай!
Целый год шли дискуссии и оживленная переписка. Наконец, в одном из писем Екатерине Фальконе написал следующее.
Эта замечательная фраза разрешила все сомнения.
Екатерине очень важна была эта параллель с Петром. И если врагом Петра действительно была зависть, то для нее, никаких прав на русский престол не имеющей княжны захудалого прусского княжества, зависть была страшным, смертельным врагом. И как Петр, она эту змею-зависть раздавила и построила собственное величие.
Мудрый Фальконе тонко уловил сущность личности Екатерины и те причины, по которым она затеяла всю эту грандиозную историю с памятником Петру. Ей действительно важно было стать в глазах своей страны преемницей дел Петра, второй Великой в ее истории.
И вот наконец змея под копытом коня была одобрена. Фальконе сделал эскиз, и по этому эскизу большую модель для отливки создал русский скульптор Федор Гордеев.
Продолжение цикла: Медный всадник. Первые отклики.
Змея под копытом: 1 комментарий