Ольга Грибанова. Неведомый путь 

То был удивительный день и удивительный вечер, сменившийся удивительной ночью. Голова моя, напитанная умными вопросами, работала легко и радостно. Я понимал каждый одуванчик на своем пути и указывал дорогу пролетавшим пчелам: вон там еще опылите, пожалуйста!

Пчелы приветливо гудели и садились на подставленную ладонь расправить усики.

Я подбирал с сухой земли заблудившегося лягушонка, и мы с ним шли искать тот самый ручей, который, я был уверен, бежал по этому миру из конца в конец.

Я беспечно сворачивал в сторону на чей-то веселый смех и, посмеявшись за компанию, следовал дальше, уверенный, что не заблужусь. Путь сам вел меня.

Вечер принес прохладу и комаров, которых я угостил досыта, чем мог. И расстались мы лучшими друзьями.

А ночью открылось мне, что я отлично вижу в темноте. Может, даже и лучше, потому что свет не мешает. Каждая кочка, каждый непутевый камешек на земле подмигивали мне при ярком свете звезд: «Осторожно, не споткнись!» А я и не спотыкался. Шел себе и шел, напевая песенку, которую весь день насвистывала над моей головой какая-то маленькая птица. И твердо держался я выбранной мною на ночном небе звезды.

И только когда звезды начали бледнеть и одна за другой засыпать, то и я почувствовал, что хочу отдохнуть. И хорошо бы под какой-нибудь крышей. Любую бы крышу над головой. И вот по заказу моему из темноты показалось небольшое строение без окон с пустым дверным проемом.

Несколько десятков быстрых моих шагов, и я зашел под крышу. Было очень тепло, упоительно пахло сеном и еще чем-то очень знакомым, навевающим поэтические строки: «Хорошо в краю родном…» От этого пьянящего букета мне так захотелось спать, что я, нащупав у стены охапку сена, нырнул в нее и тут же уснул.

В первый раз в этом мире мне снился сон. И сон этот очень мне нравился. Мне снились два моих сердца. Веселые и счастливые, они приникли друг к другу и забились в одном ритме сильно-сильно. И вдруг срослись в одно большое-пребольшое сердце. Запело большое сердце удивительную песню светло и страстно. И вдруг с хрустом распалось на четыре одинаковых сердечка, которые тут же песню подхватили. Хруст — и каждое из них распадается на четыре. От восторга я даже вскрикнул и проснулся.

Однако хруст я слышал наяву. Раскрыв глаза, я увидел над собой кожистый нос, а в нем огромные круглые ноздри. Под ним ходила из стороны в сторону нижняя челюсть. Где-то вдалеке едва виднелись из-за носа маленькие черные глазки.

Я улыбнулся и протянул руку к этому славному большому носу. Движение челюсти остановилось. Ноздри шумно захлопали, обнюхивая мою руку. Очень забавно и щекотно. Я засмеялся и сел. Возле меня стоял осел. Большой, поросший рыжей пушистой шерстью. Он потянулся к моему лицу, похлопал ноздрями и опустил голову к охапке сена.

Я погладил его по бурой гривке и оглянулся. В щели досок било солнце и ложилось острыми лучиками на земляной пол и кучи сена. В дверной проем я видел безоблачное небо и зеленые дали.

— Чей же это дом?

— Мой, — не отрываясь от сена, отозвался Осел.

— А хозяин-то кто?

— Я, — так же спокойно и невозмутимо ответил он сквозь аппетитный хруст.

— Ты сам, что ли, этот дом построил?

Осел оторвался от еды. Челюсть остановила свой мерный ход.

— Построил — это как?

— Ну смотри, — заволновался я, — все это сделано из досок. Верно? Их надо было сюда принести, поставить, сбить между собой, чтобы не упали, и сверху доски уложить, чтобы дождь на тебя не капал. А еще надо было скосить и высушить траву, чтобы получилось сено, которое ты кушаешь.

Осел смотрел на меня с большим уважением:

— А я думал — само все выросло. Растет же трава на земле — вот и дом мой вырос, и сено в нем. А тогда кто все это сделал?

— Твой хозяин!

— Не знаю, не встречал. А пусть будешь ты мой хозяин, если уж так все на свете знаешь!

Я задумался. Странно как-то получается. Кто-то кормит этого Осла и бережет его от холода и непогоды, а я вдруг стану его хозяином! Справедливо ли это? С другой стороны, Осел совсем не похож на домашнего: он не привязан в этом хлеву, никто не седлал его — рыжая шерсть на спине не вытерта. «Ладно, — решил я. — Если объявится его настоящий хозяин, я, конечно, Ослика ему верну!» Так успокоив себя, я потрепал ослиные длинные пушистые уши.

— Договорились! Буду твоим хозяином! Пошли со мной! Только, знаешь, не уверен, что сумею построить тебе дом и накормить сеном.

Осел задумался:

— Траву-то я и без тебя найду.

Ему было о чем подумать. Что я мог ему предложить, кроме подножного корма? А мне вдруг так захотелось стать хозяином — хоть плачь! Слово-то какое — хозяин! Сразу ростом больше становишься!

А что там еще любят ослики?

Морковку! Откуда-то, из глубин прошлой жизни выплыла забавная картинка: человек верхом на осле, а в руках у него палка с привязанной за веревочку морковкой.

— М-м-м? — мой Ослик поднял пушистые уши, черные глаза мечтательно заблестели. — Хозяин, пойдем за морковкой! Садись на меня, — с готовностью повернулся он ко мне боком.

— Прямо так и садиться? — засомневался я.

— А как еще?

— Ну это… седло нужно. Уздечка там еще…

Ослик посмотрел на меня долгим глубоким взглядом. Потом неторопливо развернулся, отошел в темный угол и закопошился там. Через минуту побрел ко мне, держа что-то в зубах. За ним следом, шурша и звякая, волочились какие-то ремни. Бросил к моим ногам:

— Может, это?

С седлом и уздечкой мы провозились целый час. Ослик оказался гораздо сообразительнее меня и начал руководить процессом своего оседлания. Наконец все возможные ремни я подтянул и закрепил.

— Садись, хозяин.

И мы тронулись в путь. Сначала ехать было неловко, ноги мешались, с седла я почему-то сползал на сторону. Хотелось даже слезть и идти пешком. Но потом я освоился, нашел удобное положение и теперь с удовольствием смотрел вокруг. Пытался поговорить с Осликом, но он отвечал, лишь качая и мотая головой. Говорить с уздечкой во рту ему было неудобно.

Бескрайнее поле, по которому мы двигались, было покрыто ржаво-желтой длинной травой, колышущейся волнами на ветру, так что голова кружилась. Солнце пекло немилосердно. И ничьих голосов вокруг я сегодня не слышал. Даже птицы молча мелькали в высоком ясном небе.

Постепенно трава стала зеленее. Ослик стал останавливаться, чтобы пощипать свеженькое, и это меня раздражало. Я тянул поводья и бил его пятками по бокам.

Вдали меж тем показалась темная полоска леса. Все ближе и ближе. Вот уж распалась она на отдельные деревья и выросла перед нами. Ослик мой от усталости уже едва передвигал ноги и наконец совсем остановился. Я тянул поводья, подпрыгивал на седле, пинал его так, что пятки заболели, но он стоял и лишь вздрагивал от моих толчков.

Я спустился на землю и потянул его вперед.

Ослик печально взглянул мне в глаза и невнятно, сквозь уздечку, пробормотал:

— А где морковка?

Мне стало очень стыдно. Я совсем забыл, ради чего мой ослик пустился в путь. А где я морковку возьму? Но решив врать до конца, я махнул в глубь леса:

— Уже скоро. Она там!

Ослик опустил голову и не трогался с места.

Я хотел было рвануть за уздечку изо всех сил, но странный звук отвлек меня. В лесу слышался гул. Он приближался, и уже отчетливо слышался в этом гуле мерный топот. Закачались стволы сосен, согнулись до земли хрупкие заросли ольхи и орешника, и вылетел из леса огромный белый конь с длинным острым рогом на лбу.

Мой ослик вздрогнул, вытаращил глаза и закричал с надрывными всхлипами. Единорог ответил ему громовым ржанием и сделал возле нас круг, подняв облако пыли.

Остановившись, он гневно крикнул:

— Осел! Кто посмел оседлать тебя!

Я от страха присел. Только сейчас я понял, что совершил преступление, став в этом мире хозяином.

Ослик покаянно опустил голову. Единорог, едва глянув на меня, приказал:

— Сними с Осла седло и узду. Сейчас ты наденешь их на себя. А Осел сядет сверху!

Мой Ослик разразился громким всхлипывающим хохотом. А я бросился развязывать и расстегивать ремешки.

— Не ругай его, Светлый! — попросил Ослик, освободившись от уздечки. — Я сам захотел иметь хозяина.

— Ну и как? — Единорог склонил к нам голову. Глаза его сверкали насмешливо. — Понравилось?

— Понравилось. Да. Понравилось, — Ослик упрямо качнул головой. — Только устал я немножко. А морковки поем, и будет мне хорошо!

— Морковки? — Единорог выгнул гибкую шею и взглянул пристально мне в лицо. — Он обещал тебе морковку?

Слезы полились из моих глаз. Я отшвырнул в сторону седло и уздечку, сел на землю рядом с Осликом, уткнулся лицом в его рыжий лохматый бок и зарыдал во весь голос. Так было мне стыдно, что хотелось погибнуть под копытом Единорога, лишь бы не было этого дня и этого пути на спине моего Ослика.

Единорог громко и весело заржал над моей головой. И вдруг помчался рысью вокруг нас. Стлалась по ветру длинная белая грива, реял знаменем пышный хвост, разрезал со свистом воздух длинный рог, дробно стучали тяжелые копыта. Все быстрее и быстрее бег, все плотнее и плотнее облака пыли. Вот уж скрыли они от нас Единорога.

Слезы мои высохли, Ослик испуганно поводил ушами. А облака поползли вверх, сомкнулись вокруг нас светлым куполом, и вдруг посыпались на наши головы… морковки!

Они весело прыгали по земле, как живые. Они забарабанили по моим плечам, когда я в испуге закрыл голову руками.

Облака рассеялись, солнце осветило сплошь заваленный морковью круг. Мой Ослик зашатался, глаза его затуманились несказанным счастьем. Он подпрыгнул на месте несколько раз. Потом медленно потянулся, поднял мягкими губами одну морковину и сочно хрупнул. Оглянулся на меня, широко улыбнулся, обнажив огромные зубы, и кивнул небрежно:

— Ешь! Я угощаю!

Это было первое, что я съел в этом мире — морковка! Я брал ее за хвостик, и мы откусывали от нее по очереди — так она была вкуснее. Сладкий душистый сок наполнял рот, сытная морковная кашица опустилась в мой желудок. Желудок вздрогнул от удивления и заработал. Веселая сила наполнила меня. Руки мои запросили дела и обняли Ослика на прощанье. Ноги запросились в Путь и понесли меня вперед.

Ослик со счастливой улыбкой кивнул мне и опустил голову к своей морковке.

Неподалеку в траве валялись брошенные мною седло и уздечка. Вокруг них уже поднимался из земли, рос и покрывался крышей новый хлев.

А я уже шел вперед по моему Пути.

Читать полностью в сборнике прозы Ольги Грибановой  «Неведомый путь»