Судьба придворного поэта.
Насколько бывает несправедлива судьба новатора, пытающегося перевернуть привычные представления и найти новый путь. Для такой судьбы нужен истинный дух воина, и не всякому такая судьба по плечу.
Прошедший всю жизнь свою в бесконечных унижениях и борьбе за честное имя и место в искусстве, Василий Кириллович Тредиаковский и после смерти не был признан.
Так уж сложилось в этом бешеном и беспутном 18 веке, когда лихорадочно сменялись эпохи, когда, пытаясь скорее догнать и постичь западную культуру, Россия пыталась сразу усвоить все пройденные Европой и оставленные позади направления.
Созданное Тредиаковским новое стихосложение было буквально вырвано из его рук новыми поэтами Сумароковым, Ломоносовым и развито ими мощно и неожиданно. А за Тредиаковским более чем на целый век закрепилась слава глупого, несуразного придворного поэта, кое-как лепившего корявые стихи.
Лишь в конце 19 века, опять-таки в пору коренной перестройки и переосмысления культурного наследия имя Василия Тредиаковского пробудило к себе интерес.
Стояла в 17 веке в Астрахани церковь, известная народу как Церковь Трех святителей, что на Куличках. И служил в этой церкви священник Яков Федосеев.
Что это были за святители? Освящена церковь была 15 ноября в день Гурия, Самсона и Авива. Иконы этих святителей были очень распространены в допетровской Руси. Современные исследования этих икон доказали, что изображенные на них святые носили облачение дьяконов. Соответственно и назвали в народе эту церковь – трех дьяконов, Тредьяконовской. А священник, человек которого могли называть только по имени, отец Яков, обозначался как Тредьяконовской.
Сан священника в допетровской Руси был не профессией, а судьбой. Сыновьям священника не было иного пути, кроме духовного. Так и сыновья Якова Федосеева, Тредьяконовского священника, со временем получили свои приходы.
На рубеже 17-18 веков в Астрахани в соборной Троицкой церкви служил сын Якова Федосеева, священник Кирилл Яковлев. 5 марта 1703 года (по новому стилю) в его семье родился сын Василий.
Астрахань к 18 веку после ухода Золотой Орды из дельты Невы стала далеким русским захолустьем. А в Петровское время, когда страсти кипели вокруг Москвы и зарождающегося Петербурга, Астрахань стала исключительно купеческим городом. Захолустным священникам жилось несладко. Судя по сохранившимся источникам, отцу Кириллу не хватало денег, чтобы прокормить большую семью.
А источники исключительно косвенные. Не вел отец Кирилл дневниковых записей и не писал никому писем. Но зато нашелся в архиве документ о том, что в 1817 году его семья вынуждена была отдать свой сад и огород, чтобы расплатиться с долгом в … 48 рублей!
Дети в этой семье с ранних лет помогали по хозяйству, а сыновья с детских лет участвовали в службах отца. Старший сын Василий пел в церковном хоре.
Не рассказывал Василий Тредиаковский о своем трудовом детстве, во всяком случае, его потомки об этом не оставили воспоминаний, поэтому сведения об этом периоде собирались историками литературы по крупицам.
Вот например, нашелся любопытный документ – учебник церковнославянской грамматики, собственноручно переписанный Тредиаковским в 1821 году. К этому учебнику сам Тредиаковский написал небольшое вступление и подписал его: «ученик латинских школ Basilius Trediacovensis». И что же это за латинские школы в Астрахани? Откуда взялись?
Оказывается, действительно такие были.
В 1710 году католический монах Патриций Миланский прибыл в Астрахань под покровительством ордена капуцинов и основал там миссию. А при миссии открылась католическая церковь и первая в Астрахани школа. Что интересно, она оставалась единственной школой в Астрахани вплоть до 70-х годов 18 века. Обучение там вели латинисты Бонавентуро Челестини и Джованбаттиста Примавера.
И вероятно, обучение шло успешно, поскольку в этой самой латинской грамматике, переписанной Тредиаковским, нашлось и его собственное раннее стихотворение, еще очень неумелое и написанное силлабическим способом, принятым в то время. Но это говорит о том, что семнадцатилетний Василий Тредиаковский был незаурядной личностью.
А дальше в судьбе Тредиаковского начинаются загадки. То, что он рассказывал о себе в зрелом возрасте не соотносится с документальными фактами. Вполне возможно, что в этом случае поэт просто сочинил себе более интересную судьбу. Ну, почему бы и нет.
Итак, Тредиаковский рассказывал, что в 1722 году в Астрахань приехал Петр I и заинтересовался латинской школой, посетил занятия, побеседовал с учениками, а самого Тредиаковского особо отметил и назвал «вечным тружеником».
И тогда девятнадцатилетний юноша, воодушевленный царской похвалой, поставил себе целью стать ученым. И с этой целью он тайком бежит из Астрахани в Москву, чтобы поступать в Славяно-Греко-Латинскую Академию. Уж не по образцу ли судьбы холмогорского рыбака Михаила Ломоносова, Тредиаковский выстроил этот сюжет?
Как бы то ни было, но в самом деле его обучение в Славяно-Греко-Латинской Академии началось весной 1723 года – как раз к этому времени он и должен был добраться до Москвы.
Все было бы хорошо в этом сюжете, если бы не одна деталь. Никакого тайного бегства не было. Паспорт для выезда Василий Тредиаковский получил совершенно официально, а значит, с согласия отца. Но почему-то на год раньше, в 1721 году. И не в Москву, а в Киев в Киево-Могилянскую Академию.
Хотя и этому объяснения есть. В 1722 году Астрахань независимо друг от друга посещали столичные гости, которые могли соблазнить его новыми путями в жизни. А тайком? Да, возможно, что и тайком. Ведь в это время Василий Тредиаковский был уже женат на Федосье Фадеевой, дочери сторожа губернской канцелярии, а от жены так просто не уехать!
Итак, в 1723 году сын астраханского священника стал студентом Славяно-Греко-Латинской Академии в Москве.