Слепые и прозревшие. ч.2 Встреча гл.9
Еще поворот – и опять впереди путь. А свет где-то там, вдали, за следующим поворотом…
Кто-то указывает дорогу…
Что это белое на нем? Халат? И стены коридора как будто знакомые, больничные. Где, когда все это было?
Она шла таким же полутемным коридором за человеком в белом халате. Только была она не одна. Их было человек двадцать. Двадцать женщин, собравшихся совершить жертвоприношение…
Кому?.. Чему?..
С болезненной тревогой оглядывалась Галя по сторонам, все видела, все слышала, все запоминала с необычайной отчетливостью, будто искала что-то в этом ворохе впечатлений. Что-то единственное, что могло спасти…
Стоя в очереди на регистрацию, Галя слышала все голоса, все паспортные данные, все диагнозы. Они звучали в больничной тишине так пронзительно, что хотелось зажать уши. А собственный голос: «Беременность первая», — заставил ее крепко схватиться за край стола.
Потом их отправили по палатам. Соседок оказалось трое. Две сразу легли – одна на спину, другая лицом к стене. А третья только бросила пакет с бельем на койку и тут же побежала на разведку.
Гале не хотелось лежать. Она села на койку, поджав ноги, и по-прежнему тревожно смотрела по сторонам. Соседки молчали.
Галя невольно вспомнила, что у той, что отвернулась к стене, это четвертая беременность, а роды были два раза. А ту, что лежит на спине, устало прикрыв глаза, привезли на выскабливание после выкидыша. А у той, что убежала на разведку, беременность четырнадцатая, а роды были всего один раз.
Разведчица вернулась, обремененная новостями:
– А-атлично! Все хорошо, прекрасные маркизы! Сегодня смена хорошая, Пал Семеныч скоблит. Он зря не зарежет. А то там еще есть такая стерва Зинка, швабра белобрысая, — так у нее прямо через раз прободения. Ужас! Я к ней два раза попадала, кромсает, как попало, и общего наркоза никогда не даст! А Пал Семеныч всегда под общим наркозом. А-атлично! Ха-ха, меня, девочки, все тут знают. Я в год раза по два-три здесь чищусь. Тетя Тая, — крикнула она в открытую дверь старенькой санитарке, мывшей пол в коридоре, — привет! А я опять здесь!
Тетя Тая взглянула на нее искоса и проворчала:
– И чему ж ты, Ленка, радуешься?
– Радуюсь-то? А вот тебя, тетя Тая, встретила. Да к Пал Семенычу сейчас на свиданку пойду! Меня к вам сюда так и тянет! Ха-ха-ха!
Санитарка рассерженно плюнула и с грохотом прикрыла дверь палаты, чтобы не видеть нахалку.
А Ленка не могла сидеть на месте. Она подпрыгивала, как маленькая, на кровати, болтала ногами, подбегала к окну, выходившему во внутренний двор, и принималась объяснять, на каком этаже что находится и что там, в окнах напротив, в эту минуту видно.
Галя напряженно следила за ней, сама не зная, чего ждет. Боялась ли какого-нибудь безумного поступка или ждала какого-то дурацкого слова, которое ее, Галю, тут же убьет на месте.
А Ленка все металась по палате и ругмя ругала своего мужика, который вечно ленится презерватив надевать. Потом остановилась перед Галей и начала расписывать почему-то ей одной предстоящую процедуру:
– Ты не трясись! Ничего, все терпимо. Вот сейчас позовут, войдешь, на стол ляжешь, тебе укольчик в вену – и-и-и поплыла… Поплаваешь и даже время не заметишь. Потом со стола тебя снимут, в коридор вытащат, и будешь потихоньку балдеть. Это кто как – кто млеет, а кто начинает ерунду молоть. Умора! Такое, бывает, наговорят! Ну и все! Отлежишься – и опять как новенькая.
Галя по-прежнему молча смотрела на видавшую виды Ленку и все ждала чего-то. Две другие соседки замерли на своих кроватях – одна, отвернувшись к стене, другая, с тоской глядя в потолок.
Ленка вдруг прислушалась и выскочила за дверь. Вернулась через минуту:
– Ну, все! Вторая палата пошла!.. А у нас третья, значит, скоро и мы… Вот так, вот и все,- болтала она дрожащими губами, — скоро ляжем на стол… И прощайте наши мальчики-девочки…
Галя медленно перевела дыхание и взглянула на соседок. Та, что лежала лицом к стене, обернулась и с ненавистью взглянула на Ленку, а другая закрыла глаза и положила ладонь на лоб.
Теперь, окончательно проснувшись, Галя медленно встала с койки, взяла сумку с бельем, вышла, стараясь делать вид, что отлучилась на минуту.
Она спустилась по лестнице, лихорадочно припоминая, где находится то помещение, в котором она оставила верхнюю одежду. Устав от поисков и тревоги, подошла к пожилой женщине в синем халате, лицо которой показалось знакомым.
– Будьте добры, я ухожу… мне нужно пальто…
Женщина недовольно заворчала, что все только и ходят туда-сюда, сами не знают зачем, а ей всем и каждому открывать-закрывать. Но все же, поворчав, она вытянула из кармана связку ключей и открыла железную дверь. Галя лихорадочно оделась.
Скорее, скорее!.. Она чувствовала себя загнанным зверем, и чем дальше, тем страшнее ей было. Ее уже, наверно, ищут по всем этажам, сейчас и сюда спустятся.
Боясь поднять на гардеробщицу свои преступные глаза, Галя бочком проскользнула мимо и пробормотала: «Спасибо… до свидания…»
По улице она летела так быстро, что тут же задохнулась, но только прибавила шагу. Ей казалось, что сзади погоня.
Метро. Эскалатор. Поезд.
В вагоне села и стала себя успокаивать – теперь не догонят. Но выйдя из метро, опять побежала, потому что уже не могла не бежать. Обессиленная, вошла в квартиру.
Тетя Лида руками всплеснула:
– Галенька, заболела? Лица на тебе нет!
Галя покивала и кинулась в комнату. Тетя Лида за ней:
– Ложись, Галенька, ложись. Дай-ка укрою. Чайку горяченького принести?
– Можно валерьянки?.. – прошептала Галя.
Выпила валерьянки, сунула под язык валидолинку и вытянулась на кровати, терпеливо дожидаясь, пока перестанет колотить зверская дрожь.
Лежала и думала устало: «Зря прибежала. Коля приедет и отправит обратно. Может, встать и уйти?.. Куда-нибудь…» Но думать было очень утомительно. Она перестала думать и уснула.
Проснулась вечером. Открыла глаза – Коля сидит рядом на краешке кровати и в лицо ей смотрит. А глаза несчастные-несчастные. Никогда такие не были… Даже похудел вроде.
– Коля, я оттуда сбежала…
На следующий день они вдвоем сидели в очереди в женской консультации. Вся женская очередь косилась на них с любопытством.
Галя держала его руку между холодными сухими ладонями и без конца повторяла:
– Значит, я сейчас пойду одна, а тебя позову, если нужно будет. Ты только не уходи никуда…
Наконец, над дверью вспыхнула лампочка вызова. Галя вздрогнула, побледнела и, схватившись за сумочку, скрылась за дверью.
После нескольких минут тишины оттуда послышался сердитый голос врачихи:
– Да кого вы собираетесь родить с таким диагнозом? Урода какого-нибудь корявого? Вы ненормальная! Я вот сейчас в карте вам напишу, что вы психически ненормальная!
Тогда Коля встал и решительно открыл дверь.
– Что? Кто? – вскинулась на него врачиха.
– Муж! – кратко бросил ей Коля, не спуская глаз с Гали.
Она сидела, держась за край стола, и оглядывалась по сторонам, будто подыскивая удобное место для падения.
– Муж?! – нервно засмеялась врачиха и, вскочив с места, закричала на него. – Сейчас же уведите отсюда вашу жену! И чтобы на этой неделе аборт сделала! Я сама позвоню и договорюсь! Слышите? Чтобы все было сделано!
– Не кричать! – спокойно и жестко ответил ей Коля. – Моя жена не хочет делать аборт – и не будет.
–Та-а-ак! – хищно протянула нервная врачиха. – Сейчас с вами будет говорить главврач! Сейчас, сейчас!
Сверкнув по-ведьмински глазами, она выбежала из кабинета, хлопнув дверью.
Коля прижал к себе Галину голову:
– Ну что ты боишься? Она ведь не набросится на тебя со скальпелем. Ничего она тебе не сделает, если ты не захочешь.
Дверь резко распахнулась. Сначала, громко топая, вошла истеричка, за ней не спеша пожилой главврач.
– Ну и что тут у нас? – неторопливо спросил он.
– Вот! Вот! Вот! – врачиха, захлебываясь, совала ему медкарту. – Вы только взгляните на ее матку!
– Ну и взгляну. Бегом на кресло, — кивнул он Гале.
Галя на дрожащих ногах вышла за ним в соседнее помещение.
– Вы видите, видите? – надрывалась за стеной истеричка.
– Вижу, вижу, — успокаивал ее главврач. – Все я понял, и больше, Лариса Павловна, не шумите. Можно одеваться, — это, видимо, Гале.
И вернулся к столу.
– Ну-с, что тут еще интересного? – все так же неторопливо и устало листал он медкарту.
– Операция, вы видите, какая? Сложнейший порок сердца!..
– Прооперированный в четырехлетнем возрасте порок сердца. Порок как порок, бывает и хуже. И заключение довольно оптимистичное. Еще что? Резус? Ну, это не смертельно. Еще что? Давление? Это у нее-то давление? Ну-ка, я сам померяю… 100 на 60. Можно бы даже и повыше.
– Михаил Ильич! – трагически вскрикнула Валентина Павловна. – Я чувствую, куда вы клоните! Опять хотите мне подсунуть тяжелую беременную? А потом будете о моих показателях трубить на всех углах? Эта ненормальная хочет рожать с риском для жизни!.. Муж, может, желает ее со свету сжить, а шишки на меня посыплются?
– Стоп! – по-молодецки гаркнул Михаил Ильич. – Супруги Морозовы, пойдемте ко мне в кабинет. Лариса Павловна! Продолжайте прием!
– Так, Галина… Галина Анатольевна… подождите здесь, а я с вашим мужем переговорю отдельно.
– Садитесь, — кивнул на стул главврач. – Вы уверены, что хорошо подумали? Вам сейчас придется написать мне расписку, что согласны на роды и предупреждены о риске.
– Риск большой?
– Ну… в какой-то степени… да. Конечно, это будет кесарево сечение, иначе не выйдет. И даже при таком условии определенный риск есть.
– Как эту расписку писать?
– Обо всем подумали? Не дай Бог, конечно, но если вдруг все кончится плохо – как будете оправдываться перед ее родными?
Коля подумал и ответил невразумительно, но очень уверенно:
– Не будет мне оправдания. Но это все равно. Хоть с оправданьями, хоть без них…
– Вот таким, значит, манером… — Михаил Ильич смотрел на него, задумчиво потирая лоб длинными чистыми пальцами. – Н-н-ну, что ж, пишите расписку.
Пока Коля писал, врач листал Галину карту и выписывал оттуда что-то себе в блокнот. Потом позвал Галю из коридора, указал ей на стул и набрал номер телефона.
– Алло, будьте любезны, если Мария Кирилловна сейчас свободна… Да, да, благодарю вас… Маша, это я, Миша. Здравствуй… да уж чаще-то не… Ничего, здоров, здоров… Печень не у меня, а у Володьки…А у меня правая почка… Все, все хорошо! Маша, погоди, слушай меня. Сейчас буду тебе читать, а ты потом скажешь свое мнение.
Коля держал Галю за руку и вздрагивал, слушая грозное многоступенчатое заключение.
– Ну и как?.. Да, и приспичило этой барышне рожать. Мы ее на аборт посылали, а она прямо со стола сбежала… Да, представь!.. Ну, и что ты думаешь? Между прочим, патология у нее интересная, прямо загадочная, ты такие любишь… Ага… Ага… Так… Я ей все объясню и расскажу. Ну, спасибо, Машенька… Да уж, я вечно тебе несчастненьких подкидываю… Ну, спасибо, привет всем твоим. Ты как сама-то?.. Ну-ну, молодец, железная леди. Будь здорова.
Он положил трубку, записал себе что-то в настольный календарь, полистал записную книжку и там что-то размашисто черканул.
– Ну, так, Галина… э-э-э… Анатольевна. Завтра вы к восьми утра подъезжаете в институт гинекологии и акушерства…
Михаил Ильич не спеша, очень подробно объяснил Гале, как найти всемогущую Марию Кирилловну, что нужно ей сказать и что сделать.
– Она положит вас на сохранение. И оттуда, чур, не сбегать, а то я ни за что ручаться вам не смогу. Все ясно? Давайте с Богом.
Читайте роман Ольги Грибановой «Слепые и прозревшие».
