Почему я не знал раньше, что летать так просто? Гораздо проще, чем ходить.
Давно осталась позади заботливая Синичка, устав меня подстраховывать. Что-то прозвенела она мне на прощание, а я сделал красивый круг возле неё и полетел дальше.
Остался позади Журавль. Далеко лететь от болота ему пока не хотелось – не сезон. Мы махнули друг другу – он крылом, я рукой. И я потерял его из вида.
Голубоватая болотная зелень сменилась чёрной водой.
Дальше вода посветлела, засверкала, по ней протянулась солнечная яркая дорожка, отметив мой Путь. И я летел, вольно раскинув руки. Если мне хотелось вверх, я сгущал воздух под собой в упругий резиновый валик, и он сам подбрасывал меня к золотисто-розовым облакам, которые хотелось погладить рукой. Но там было очень холодно, я скорее растворял воздушный валик и плавно опускался к воде, от которой шло живое мягкое тепло.
Но чем ниже опускалось солнце к горизонту, чем гуще наливалось море подо мною лиловой плотью, тем тяжелее я становился.
Заметив вдали маленький скалистый островок, я ринулся к нему, для скорости подгребая руками и ногами.
Опустился и долгое время не мог привыкнуть к тверди под ногами. Побродил, шатаясь, по песку возле скал, тёплых от дневного солнца, подобрал ракушку, высунувшую из полураскрытой створки живой розовый язычок.
– Ты кто? – спросил я это существо. Но оно не ответило, только язычком шевельнуло. А может, был это ответ, но я его не услышал. Может, надо было прислушаться? Ведь еслиесть язык, значит, и ответ должен быть.
Но я решился, раскрыл створки, отправил в рот живое существо с розовым язычком, проглотил и ещё подумал: «Зря от Синичкиных червяков отказывался». Опустошив ещё несколько раковин, проводил за горизонт солнечный краешек и улёгся на песке у подножия скалы под защитой больших валунов. Засыпая, подумал: «Завтра опять всё снова: кого-то встречу, куда-то пойду, полечу… поплыву…»
Проснулся от холода. Волны подмывали мне бок, песок подо мной был совсем мокрым. Утро было пасмурноеи ветреное. Волны вырастали из глубин моря, поднимались выше моего роста, с грохотом рассыпались в пыль о скалы, защищающие маленькую песчаную полоску, перекатывались через скалы густой белой пеной и уходили в песок, как сквозь сито.
Спасаясь от очередной волны, я полез вверх, цепляясь за острые уступы. Выбравшись из-под защиты скал, я тут же получил от бешеного ветра мощную оплеуху и полез дальше, старательно уворачиваясь от новых ударов. Выбравшись на уступ совсем рядом с остроконечной вершиной, я прижался к стене. Лицом к морю было не повернуться – мокрые залпы ветра тут же забивали дыхание. Значит, полететь мне не было никакой возможности – ни вздохнуть, ни запеть. Даже не оглянуться в поисках Пути.
Осторожно скосив глаза, я видел только серые летящие облака и свинцово-белое кипящее море. Голова моя закружилась, я понял, что сейчас упаду, и стал нащупывать ногой обратный путь.
И вдруг услышал шум крыльев и пронзительный крик.
Что-то острое и твёрдое ударило меня по затылку, и, обдирая руки, ноги и лицо, я покатился вниз. Навык полёта мне очень помог, резкая боль не помешала собрать воздух в плотный комок и смягчить падение у самого подножия, так что я остался невредим. Почти. Если не считать растерзанные локти и колени и болезненную ссадину на щеке.
Новый крик и шум крыльев заставили меня собраться в комок и поднять голову. Большая белая птица с загнутым на конце красным клювом села на выступ над моей головой и примеривалась тюкнуть меня в затылок ещё разок.
– Ты зачем нападаешь на меня! – крикнул я ей. – Я же тебя не трогал! Видишь, я упал, мне больно… Кровь…
– Зачем лезешь? Куда лезешь? – зашипела Птица… – За моими птенцами?
– Зачем мне твои птенцы? – втолковывал я ей в отчаянье.
– Ты голодный! Я видела, сколько ты моллюсков съел – вон пустые раковины лежат! Значит, и птенцов моих будешь есть!
Мне было больно. Кровь сочилась из разбитых локтей иколеней. Песок подо мной был очень мокрый и холодный.
Да ещё эта Птица кричала на меня, как будто это я сбросил её вниз ударом клюва. От боли и обиды я расплакался, утираясь расцарапанными ладонями, которые тут же защипало.
Птица замолчала. Я не видел её, спрятав лицо в колени, но чувствовал её взгляд. Он смягчился, моему затылку уже ничего не угрожало.
Опять захлопали крылья, но другие – более сильные и спокойные.
– Ты что раскричалась? От кого тебя защищать? От этого малыша? – весело гаркнул кто-то.
– Куда ты улетел от меня в такой ветер? Рыбу сейчас ты всё равно не поймаешь! Я без тебя боюсь! – жалобно проскрипела моя обидчица. – Вот он взялся откуда-то. Сначаламоллюсков ел, потом к нашему гнезду полез. Чуть детей несъел – я сбросила его вниз.
– Я и не хотел детей ваших есть!.. Я их и не видел!.. Ятолько забраться хотел повыше, чтобы полететь. Мне лететьнадо, а ветер не даёт!.. – рыдал я в голос.
– Видишь, он тоже птенец – гнездо своё потерял. Летать малыш учится, – услышал я смех и поднял голову.
Они сидели рядышком, две большие белые птицы, и смотрели на меня почти ласково.
– В такой ветер летать только мы, альбатросы, можем! Мы ветру братья и морю братья!
– А мне как братом стать? Мне тоже надо… У меня Путь такой! – жалобно спросил я.
– Стать нельзя. Братом нужно родиться. А тебе только Великие Силы помогут стать братом всему миру. Ненадолго – на час, на день. Как захотят. Если захотят.
Альбатрос говорил со мной неохотно. Ему было жаль меня, и почему-то тревожно. Я подумал, что он не хочет помогать тому, кто лез за его птенцами. Но тогда почему меня жаль?
Пока держал речь Альбатрос, птица-мать спустилась ко мне, перескакивая с уступа на уступ, и теперь сидела рядом со мной и заглядывала в лицо.
– А может, мы его себе возьмём? Он самостоятельный, хоть и маленький, уже сам себе пропитание ищет, – вдруг предложила она Альбатросу.
– Ты ж со скалы его сбросила! – хрипло рассмеялся супруг.
– Я же не знала… Думала, за птенцами лезет.
– Меня не надо брать! – испугался я, вспомнив заботливую Синицу. – Мне надо в Путь!
– Сильно ты поранился, – покачал головой Альбатрос.
Я посмотрел на свои руки и колени. Кровь ещё сочилась из ссадин и растекалась по коже тонкими бурыми дорожками. Мокрый песок подо мной покрылся бурыми кляксами.
– Кровь и слёзы… – задумчиво промолвил Альбатрос.
– Слёзы и кровь… – тихо отозвалась Птица-мать.
– Думаешь, придут? – спросил Альбатрос едва слышно.
– Если кровь чистая, а слёзы горькие… – отозвалась она.
Слёзы на щеках моих высохли, сердце тревожно заныло в недоумении. Что-то приближалось, чего ждали и боялись альбатросы.
Вдруг Альбатросиха всплеснула крыльями и яростно, надрывно закричала. С криком сорвалась она с камня, закружилась, забилась и унеслась за скалы. Альбатрос сидел неподвижно в странной напряжённой позе, высоко подняв голову на вытянутой шее и почти вертикально выпрямив
спину. Что-то зашевелилось в песке подо мной. Я вскрикнул и вскочил в ужасе на ноги, прижавшись спиной к скале. Песок, солёный от морской воды и моих слёз, покрытый расплывшимися бурыми пятнами, дрожал и колебался.
Тонкий зудящий звук откуда-то из-за камней давно уже
нарастал, но я только сейчас осознал его как звук и схватился за голову, зажав уши. С двух сторон, мерно извиваясь в едином ритме, ползли две тонкие змейки: правая – чёрная с белыми пятнами, левая – белая с чёрными пятнами. Их тела звенели, зудели в воздухе так отчаянно, что я сходил с ума
от этого звона, хотя зажал уши до боли.
Тёмным фонтанчиком взвилась струйка песка, и поднялся над землёй тонкий белый росток. Тянулся он вверх стремительно, как будто гнали его кверху надвигающиеся с
двух сторон змейки.
Светлая змейка была чистая, тёплая и весёлая – к ней тянулись мои сердца, хотя голова и раскалывалась от боли.
Тёмная змейка была туманная и печальная, но без неё жить было нельзя, как без тени в солнечный день. Вот сошлись они в одной пронзительной точке у корня ростка, и в тот момент, когда голова моя чуть не раскололась от боли, обвили его с двух сторон и поползли вверх.
Сразу стало легче, пелена с глаз упала, и я с восторгом и облегчением любовался дивной картиной. Росток становился всё шире и белее под блестящими телами змеек, волнами скучивался воздух, вбирая в себя песок и мелкие камушки, поднимался в тело ростка, уже крепкого белого ствола, и исчезал в нём.
Мощная воздушная волна подхватила мёртво сидящего на песке Альбатроса. Раскинув белые крылья, он взмыл к вершине, клюв его жалобно раскрылся, шея вытянулась в струнку. Огненная волна пронеслась по распятому в воздухе телу. Жалобно вскрикнув, он исчез, остались только распахнутые крылья на вершине ствола, как крона. Лёгкое дымное облачко закурилось там, где была его гордая белая голова, и тоже застыло, обратилось в каменное белое кольцо. Застыли и змейки на стволе причудливой вязью.
Вот и меня подхватило безудержной волной – слиться, стать частью каменного кружева и перестать быть… Чтобы Быть дальше…
Читайте мистическую повесть «Неведомый путь» в полном варианте.