Слепые и прозревшие. кн.1 Часть 1. Навстречу. гл. 3.
Когда Коля перешел в шестой класс, жизнь стала еще веселее. К зиме Дашка и Ташка, наконец, научились спать по ночам. Теперь Коля просыпался утром и благодарно улыбался их кроватке: «Умницы, поспать дали».
А по весне он возвращался из школы, открывал дверь комнаты и кричал:
-Где там мои кукарямбы?
И две кукарямбы на ножках-тумбочках с писком: «Коя, Коля» ковыляли к нему. И он хватал их в охапку обеих, от радости не чувствуя их веса. А они сразу принимались тянуть его за волосы, жевать щеки и цапать липкими лапками за нос. Погуляв с ними по комнате, он ставил их на пол, утирал лицо и притворно ворчал: «Обслюнявили!..»
Лишь одно происшествие смутило его и озадачило. К ним домой как-то заявился тренер из спортивной секции. Он несколько раз был на уроке физкультуры в школе, каждый раз отечески похлопывал Колю по плечу и предлагал зайти как-нибудь, посмотреть, что у них там в спортшколе делается. На это Коля очень вежливо отвечал ему: «Спасибо. Времени нет».
И вот этот настырный тренер явился к ним домой и давай агитировать маму. В комнату он проходить не стал, остановился в коридоре, вероятно, воображая, что так доставит меньше хлопот. И там, упершись локтем в древний скрипучий шкаф, убедительно гудел на всю квартиру. Соседки, сгорая от любопытства, заметались взад и вперед по коридору. Коля слышал из комнаты их лукавое шлепанье под гул тренерского баса и страдал за маму.
Постепенно гудение стало громче. А маминого голоса вообще слышно не было. Молчала, что ли?
Наконец, тренер совсем разозлился и заорал:
-Вы поймите только, чего вы его лишаете? Что вы за мать? Парня в няньку превратили!
И тогда Коля решительно вышел в коридор и сказал тихо и сурово:
-Не кричать. Детей мне напугаете.
Тренер несколько секунд смотрел на него, окаменев, потом покраснел, пробормотал: «Прошу прощения… Я пошел…». И скрылся за дверью.
Мама вернулась в комнату очень бледная, села и расплакалась навзрыд. Девчонки оторвались от кубиков и встали рядышком, испуганно заглядывая ей в лицо. Коля растерянно обнял ее. Она уткнулась ему в грудь, и он тут же почувствовал ее горячие слезы через рубашку.
-Ты… подожди еще немножко… — с трудом, захлебываясь, бормотала она. — Нам бы их лет до трех… жалко их в ясли… маленьких… Плохие здесь ясли-то… говорят… А там в детский сад… И будешь свободен… В большой спорт пойдешь…
Коля даже удивился, как серьезно отнеслась она к этим тренерским глупостям, и совершенно чистосердечно ей ответил:
-Да ты что! Делать мне, что ли, нечего, руками-ногами махать! Другие дела найдутся.
Но тренер-таки успел в школе нажаловаться на Колину маму. И несколько дней спустя завуч вызвала Колю к себе в кабинет. Она долго и ласково расспрашивала его о жизни, о трудностях, очень ли устает, не нужна ли помощь. Коля старательно припоминал, какие трудности у него, но как назло ничего на ум не приходило.
-Да вот. На горшок их трудно сажать, — вдруг вспомнил он. — Пока одну сажаешь — у другой штаны мокрые.
Результат беседы был неожиданный. Через пару дней он вдвоем с другой Серегой тащил домой устрашающих размеров мешок с детским бельем и девчоночьими нарядами на все сезоны.
-Ну, вот и приданое есть. Можно замуж выдавать, — деловито ответил он маме на ее немой вопрос.
Когда девчонкам исполнилось три года, вся семья дружно поступила в детский сад.
Мама пришла туда няней в младшую группу к девочкам. Ее работа началась в августе. Весь персонал две недели скреб, чистил, мыл кухню, коридоры, туалеты, игровые комнаты. Доставались и раскладывались по полочкам игрушки и учебные пособия, развешивались тяжелые шторы и тюлевые занавески.
А Коля целыми днями был с девчонками за маму. Кормил их, выгуливал во дворе, укладывал спать.
Как-то раз решили они втроем прогуляться в садик и посмотреть, где там мама пропадает целыми днями.
Увидев маму среди коробок с игрушками, девчонки с визгом кинулись к ней. А две растрепанные воспитательницы с криками кинулись к Коле:
-Какой большой! Какой большой! Ты поможешь нам? Света, пусть он поможет!
В садике разыгрывалась трагедия. Плотник дядя Гриша, он же электрик, он же сантехник и дворник, в настоящее время пропивал черно-белый телевизор, и потому уже неделю не давал о себе знать. Жена плакала о телевизоре, а о муже не тревожилась:
-Деньги кончатся — появится, зараза паскудная!
А детский сад буквально погибал без мужских рук. Перед растерянным Колей открыли подсобку с инструментами, и он целый день ходил по всем группам, сколачивая сломанные стульчики, подтягивая крепления у шкафчиков, вкручивая лампочки и закрепляя карнизы.
Заведующая детсадом, увидев Колину работу, прослезилась и пообещала маме премию из аванса прогульщика дяди Гриши.
Счастлива была мама, которую впервые в жизни не попрекали безотцовщиной, а превозносили до небес за изумительное воспитание изумительного сына. Счастлив был Коля, впервые ощутив упоение настоящим мужским делом. Счастливы были девчонки, впервые увидевшие столько игрушек сразу.
Вот так, самым счастливым образом началась новая трудовая жизнь.
Сначала Коля думал, что это будет очень интересно — приходить домой и сидеть одному в тишине за уроками. Вернулся он так в пустую комнату — раз, другой, третий, — и не выдержал. Стал сразу из школы прибегать в детский сад. Мама сначала посердилась. Она-то мечтала, что он без них отдыхать будет или впрямь, может, в какую-нибудь секцию кинется.
Но потом она смирилась, и все устроилось прекрасно. Взяли они с Колей на полторы ставки еще коридор и лестницу — работников в детском саду как всегда не хватало, и Коля после школы, съев у мамы в группе щедрую порцию обеда, засучивал рукава и тер шваброй капризный светлый линолеум. А что — тоже вроде спорта, а семье лишняя копейка.
А потом помогал маме одевать ребятишек, тепленьких, розовых после дневного сна, доверчиво сияющих: «Здластуй!»
А пока мама в белом халате и косынке, серьезная, как врач, кормила детей полдником, он успевал рядышком, на подоконнике сделать русский и алгебру, а то еще и физику.
Такая жизнь поначалу казалась нелегкой, но быстро обкаталась. Коле нравилось, что с ним приветливо здороваются воспитательницы, что его узнают на улице дети, дергают за рукав своих мам: «Видишь, видишь, это Коля идет!»
Уставал? Ну и подумаешь. К вечеру это было даже приятно. Он успевал вытянуть гудящие ноги, уютно укрыться одеялом и, улыбаясь от удовольствия, уплывал в спокойный сон.
Так пережили зиму. А по весне начались хлопоты.
Мама решила вывезти их в «родовое имение», избенку с огородиком в деревне, откуда была родом.
На майских праздниках она оставила Колю с девочками на два дня. Съездила на разведку, поприбиралась, пыль повытрясла и в смятении примчалась домой:
-Ну как вы тут без меня?
А что было беспокоиться? Сама же им кучу еды оставила — прямо на неделю хватило бы. Что он не накормит девчонок, не оденет, спать не уложит? Смешно даже.
С сестренками у него проблем не было. Проблемы были с самим собой. С некоторых пор стал он странности в себе замечать. А после зимы так даже затревожился.
Ну, ноги шерстью обросли — понятно, ну там еще в других местах — допустим.
Но почему в голову какая-то хрень полезла? Да такая, что и сказать неудобно. Коля вскакивал по ночам и оглядывался на мамину кровать, не подслушала ли она его сон.
Наверно, подслушала. Потому что однажды вечером, когда он делал уроки, положила ему под локоть брошюрку из серии «Знание» под интригующим названием: «О чем нужно знать юноше?»
Ну и о чем же? А-а! Вот это про что!
Изучив брошюру, Коля успокоился. Все, значит, в порядке. Даже смешно стало. Вот тебе и венец природы, гомо сапиенс! А чуть что — обезьяна обезьяной!
…………………………………………………………………………………………………………..
Школа поразила Галю обилием незнакомых лиц: и детских, и взрослых. В первые минуты Галя даже боялась, что ей станет плохо, как тогда, в детском саду. Но все обошлось и даже стало нравиться, только на переменах было страшно.
А через неделю дедушка повез ее в музыкальную школу, где детей было меньше и отовсюду слышалась музыка.
Туда после работы подъехала мама, отпустила дедушку домой и побеседовала с учительницей по специальности. Слух у Гали оказался хорошим, а вот ручки слабенькими.
-Тренируйте, развивайте!
И мама записала в общую тетрадь в черной кожаной обложке серию упражнений для укрепления Галиных ручек. Мама всегда записывала все необходимое для Галиного воспитания. Это черная тетрадь, Галя знала, была уже третья.
Вернувшись домой, Галя почувствовала страшную усталость, руки дрожали, пальцы не слушались и роняли ручку и карандаш. Мама заглянула через плечо на кривые крючочки и квадратики в Галиной тетрадке и рассердилась. Лист вырвала и заставила переписывать все заново!
А Галя сильно-сильно стиснула зубы и опустила голову, чтобы мама не заметила слезы.
Так, стиснув зубы, она и проучилась весь первый год. В обеих школах ею были почти довольны. Вот только подруг не появилось. Удобнее всего было бы дружить с соседкой по парте, но та фыркнула, когда Галя подошла к ней на переменке:
-Я хожу только с теми, у кого лицо красивое!
И Галя спорить не стала: никто не обязан дружить с некрасивыми.
А дома она опять и опять смотрела в зеркало.
Очень странно, но похожа она была и на папу, и на маму. Мамин острый длинный носик, узкое лицо. А папины светлые ресницы и брови. И волосы светлые, тоже папины. Только у папы они густые и тяжелые, золотистые такие, а у Гали вечно торчат мочалкой пыльного цвета.
И глаза серые, тоже папины. Только у Гали они как будто с другого лица, такие большие для худенького личика. Лягушонок пучеглазый.
Конечно, кому это захочется с лягушонком дружить! И с ней не дружили, звали по фамилии:
-Эй, Сироткина, дай карандаш.
Прыгать на скакалке Галя так и не научилась, в игры, вроде али-бабы или штандера ее не брали ввиду неуклюжести.. А в интеллектуальных забавах «Я садовником родился…» или «Кис-кис-мяу» Галя даже смысла не улавливала. Так и стояла у стеночки, глядя на одноклассниц с любопытством и восхищением: «И как это они все умеют!»
Читайте роман Ольги Грибановой «Слепые и прозревшие»