Этот фильм стал вершиной всего созданного Фабрикой эксцентрического актера в дозвуковую эпоху кино. Фильм, принятый за рубежом с восхищением. Зрители во время сеансов аплодировали и громко кричали от восторга. Такого от кинематографа не ожидали. Кажется, из зрелища для толпы кинематограф становился высоким искусством.
А что же на родине? Тоже своего рода буря. Столкнулись культура истинная и наступающая партийная идеология, которая уже выдворила из России творческую интеллигенцию Серебряного века. Еще год-другой — и начнутся первые сокрушительные политические процессы и первые ссылки на Соловецкие острова.
А создатели фильма Г.Козинцев и Л.Трауберг эту бурю еще и подхлестнули.
Одни критики в восторге от новизны формы, от нового подхода к историческому материалу, отказавшегося от примитивной костюмности. А в конечном итоге налицо приближение к научному пониманию истории.
Другие критики в ужасе от неубедительности, фальшивости и пошлости. Это глумление над героическими страницами революционной истории.
Одни отмечали мастерство живописнейших кадров и настоящую поэтическую метафоричность. Другие зловеще намекали на чуждый советскому зрителю формализм.
Трудно сказать, чем кончилась бы эта история для создателей фильма, если бы далее не последовала знаменитая кинотрилогия о Максиме, реабилитировавшая ФЭКС в глазах государственной идеологии.
Готовились к работе долго. Сценарий написали сами режиссеры взяв за основу события 1871 года — Парижская коммуна, когда в течение 72 двух дней Париж был в руках национального собрания. Конечно, те критики, которые увидели в сюжете фильма некое научное вИдение истории, сильно преувеличивали. Это, конечно, было эмоциональное восприятие ситуации, когда по одну сторону баррикад оказались парижские рабочие — по другую буржуазия. Даже не аристократия. Но такова была потребность времени. Советской идеологии пока еще приходилось бороться за свое место под солнцем.
Исторический материал, который пришлось проработать режиссерам, поражает своим объемом. Они ищут детали в архивах, штудируют воспоминания современников.
Вместе с бессменным оператором Андреем Москвиным и художником-декоратором Евгением Енеем, они скрупулезно изучают картины французских импрессионистов Ренуара, Моне, Дега, Тулуз-Лотрека, Сёра.
Долго и напряженно искали музыку для картины. Это было внове для кинематографа. Немое кино не нуждалось в звуке. В залах кинематографа добросовестно работали таперы, наигрывавшие в течение всего фильма популярные мелодии, ориентируясь на основную сюжетную канву: где бравурное, где веселенькое, где грустное. Козинцева и Трауберга такой вариант не устраивал — им нужна была полная гармония изображения и звука. Они двигались к звуковому кино, которое вот-вот должно было появиться.
Для музыкального фона картины были созданы десятки папок, наполненные кусками из музыкальных произведений. Но еще нужно было найти тапера, который согласился бы на такую адскую работу.
В 1928 году в Ленинграде провел некоторое время кумир творческой интеллигенции, икона театрального авангардизма В.Э.Мейерхольд. Побывал на занятиях театральной мастерской ФЭКСа, остался очень доволен — братья по разуму! Очень заинтересовался ходом подготовительной работы к новому фильму, посочувствовал режиссерам в их поисках музыки.
Вот тогда он и представил Козинцеву и Траубергу худенького юношу в очках. В свои двадцать три года юноша уже успел написать две симфонии и оперу, за что был отчаянно разруган критикой. Музыка у юноши была совершенно авангардистская, неприемлемая для слуха советского человека. А звали этого юношу Дмитрий Шостакович.
Так родилась еще одна уникальная деталь картины — музыка, которая буквально сливалась с изображением: и дополняла его, и создавала метафорический фон.
В результате фильм-шедевр — целостный, как поэтическое произведение. Фильм, буквально нарисованный художником Андреем Москвиным путем долгих экспериментов с освещением и оптикой. Фильм с блестящими актерскими работами, из которых особенно поражает роль Луизы, сыгранная Еленой Кузьминой.
Она пришла в ФЭКС в 16 лет, прибавив себе 2 года, — нежная умненькая девочка, ничего не умеющая, но мечтающая стать актрисой. Два года изнурительной работы — и к 1929 году она стала выдающейся актрисой-мимом, так же как Петр Соболевский. Эти два актера могли на занятиях в театральной мастерской в одиночку сыграть без слов целые сюжеты: комедии, трагедии, детективы, триллеры. И вот в 1929 году пришел звездный час Елены Кузьминой — ее первая роль, да еще главная роль.
Итак, фильм начинается. Близится к концу Франко-прусская война. Пруссаки на подступах к Парижу. Война — это же так красиво. Развеваются знамена, развеваются платочки дам. Радостный марш чем дальше, тем больше напоминает канкан. Кричат красивые дамы, кричат солидные тетки, кричат очаровательные дети — смерть пруссакам! Война как эффектное зрелище на сцене — все билеты проданы.
А вот и герой фильма — универсальный магазин «Новый Вавилон». По случаю войны цены повышены, а в магазине ажиотаж. Надо успеть, пока цены еще больше не подскочили. Радостно кружатся зонтики в руках дам. Война — это повод стать еще красивее.
А это хозяин магазина. Его в фильме сыграл актер Давид Гутман. Потом этот талантливый артист возьмет на себя нелегкое и опасное дело создания театров Сатиры в Москве и Ленинграде.
Сейчас Хозяин в ресторане. Маленький усатый человечек держит трость, как царский посох. Обратите внимание на его руки — он заказывает себе обед так, будто вальс сочиняет. И как вдохновенно смотрит он в меню!
А в это время в Париже идет каждодневная работа. Посмотрите великолепные композиции кадров, на поистине живописно созданные фоны. В этом удивительном фильме ни одного случайного проходного кадра. Каждый выписан оператором-художником Андреем Москвиным до мельчайших подробностей.
А вот и Луиза — Елена Кузьмина. Копна кудряшек, узенькое лицо, огромные горящие глаза. Ей надо умудриться убедить, что продается дешево, хотя цены повышены. Да еще улучить минутку, откусить хлеба, прикрывшись товаром.
Трагикомическая сценка. Луиза получает таинственное послание от дирекции. Что это? Штраф за то, что кусала свой хлеб на рабочем месте? Приказ об увольнении?
Посмотрите, как сыграна эта сцена без единого слова. От ужаса затравленной собачонки до восторга и эйфории: Золушку пригласили на бал!
А вот и еще одна героиня фильма — актриса. Ее играет Софья Магарилл.
Как удачно обыгрывается кукольность ее облика! Видимо, эта роль была написана в сценарии именно под Софью Магарилл, как писались во всех сценариях ФЭКСа роли под Янину Жеймо.
Посмотрите на эту кошачью грацию — это ее суть. И так забавна старательная работа на публику губками бантиком и вытаращенными глазками. Почти карикатурный рисунок. Но в этом «почти» уже что-то есть, что делает дальше интересным поворот сюжета.
И вот начинается фантасмагория! Под игривую песенку все жаждут любви! Даже дуэль там дальше разыгрывается. Правда, до дела не доходит.
Наша «Золушка» на балу. Приоделась как могла. А кто же принц?
Бал в разгаре. Карикатурный, страшный, дьявольский. Где-то в этой канканирующей толпе раскрашенных до жути дам совсем юная Тамара Макарова, студентка театрального техникума, недавно ставшая женой Сергея Герасимова.
Великолепно сыграны кадры с Еленой Кузьминой. Это и недоумение, и отстраненное любопытство, и почти ужас. И заторможенность, позволяющая не дойти от ужаса.
Вот и сам Сергей Герасимов. В этом фильме он свободомыслящий журналист. Возможно, прототипом этому образу послужил политический деятель Жюль Фавр.
Как красив этот герой в первой сцене! Так и излучает честность и прекраснодушие. Запомним это впечатление, чтобы проследить в дальнейшем преображение героя.
Вот и час расплаты за легкомыслие. Прусские войска на подступах к Парижу. Публика разбегается. Помните того канканирующего пьяницу с бокалом в руке? Он продолжает плясать в опустевшем зале.
Обратите внимание на метафоричность каждой сцены. Недаром Юрий Тынянов в своем отклике особо подчеркнул эту стихотворную структуру фильма.
Париж осажден: тишина, голод, запустение. Вот появилась и Янина Жеймо, без которой не обходился ни один фильм. В этом кадре она страдает то ли от голода, то ли от болезни, но еще немного — и она кинется в бой за свой город.
На защиту Парижа выходят рабочие, потому что, кажется, правительственные войска бездействуют. Они ждут, когда там наверху между собой договорятся — быть Парижу или не быть.
Рабочие, ремесленники, мелкие торговцы, интеллигенция объединяются в гвардию. Мы сейчас совершенно забыли истинное значение этого слова. Для нас гвардия — это элитные войска, а в эпоху средневековья, когда появилось это слово, гвардией называлось народное ополчение маленьких городов, которым вечно угрожали со всех сторон буйные соседи. Вот такое народное ополчение собирает осажденный Париж.
И они знают, на что идут. Если там наверху договорятся и позволят прусскам взять Париж, то именно на рабочую гвардию падет первый удар.
Обратите внимание на эти лица! Это большей частью не актеры, а типажи. Просто люди, которые поучаствовали в съемках фильма. Но как поработали с ними режиссеры и как подал их кудесник Андрей Москвин!
А вот и поразительный актер Петр Соболевский. Мы его уже видели в фильмах ФЭКСа «Чертово колесо» и «С.В.Д» и знаем его уникальную способность говорить взглядом.
Здесь он играет молодого солдатика, недавно из деревни. Не повезло ему оказаться в Париже в таком печальном положении. Париж осажден, армия голодает — кормить ее нечем. Солдата привела с улицы наша героиня Луиза, чтобы отогреть и покормить — он просил милостыню.
Посмотрите в глаза Жана — это не человек. Это измученное животное, ждущее корма. Обратите внимание на взгляд Жана, когда сапожник предлагает ему снять ботинки — починить. Даром!
Но этот голодный измученный солдатик тут же умудряется увидеть в своих спасителях врагов. Вот он, сытый ухоженный журналист, Сергей Герасимов, который повторяет, как мантру: «Только бы не капитуляция. Только бы не мир!» Заметили взгляд солдата Жана? Он голоден и измучен, для него мир — это возможность вернуться на родину. Чуть позже этот солдатик в гневе чуть не убежит без ботинок и будет кричать на Луизу, зовущую его поддержать гвардейцев: «Не нужны мне ваши пушки!»
Но капитуляция свершилась. Теперь защитники Парижа стали врагами государства, потому что мешают благополучной сдаче города пруссакам. Сник, потух наш журналист, расходятся члены комитета.
И только женщины выходят на тропу войны!
Трудно даже сейчас понять, что уж показалось таким скандальным советской кинокритике в следующей сцене. Женщины пустили в ход свое оружие: молоко и… обаяние. Им надо привлечь на свою сторону правительственные войска и заставить продолжать оборону Парижа. Действуют они правильно: сначала покормить, затем приласкать. Причем самым невинным образом: улыбкой и ласковым словом.
А вот нет же: увидела пуританская советская культура в этом что-то непристойное.
Гляньте, как очаровательна в этой сцене Янина Жеймо! Такая озорная парижская девчонка!
Но покормив солдат, женщины переходят к агитации. И к ним все более прислушиваются. Это становится опасным. Женщин надо убрать с дороги.
А вот и поразительный по красоте образ — дорога. Она будет дальше возникать в фильме, как рефрен, и подсказывать зрителю суть происходящего.
Сейчас эта дорога грязи, по ней уходят справившиеся с женщинами войска в Париж. Мир раскололся на защитников Парижа, гвардейцев, и на отступников, скрывшихся в Версале.
Здесь пролегла пропасть между полюбившими друг друга Жаном и Луизой.
Великолепные кадры, ради которых творческой группе ФЭКСа разрешили выехать в Париж.
А теперь Париж преобразился, стал островком свободы. Но эту свободу надо защищать от правительственных войск, укрывшихся в Версале вместе с привилегерованной публикой. В Версале мир, покой, достаток. Веселый и беззаботный Париж перебрался сюда, но с особым романтическим оттенком. Здесь доблестная армия. И солдатику Жану строит глазки наша знакомая кошечка актриса.
Как? И наш прогрессивный журналист здесь? Теперь он вдруг становится противником насилия. Все мирным путем! Сдаваться будем нежно!
А для особой нежности и страсти споем гимн свободной Франции «Марсельезу»!
Все решено. Все подписано и утверждено. И члены комитета защиты Парижа слагают свои полномочия. Но рабочие, оставшиеся без руководителей, действуют сами. Воздвигаются баррикады. Даже из рояля, даже из манекенов универсального магазина. А дорогие ткани с прилавков идут на бинты для раненых.
Начинается бой! Коммунары полны решимости защищать свой город и свою свободу.
Удивительной красоты история двух влюбленных на баррикаде. Их играют Анна Заржицкая и Олег Жаков.
Но силы неравны и гибель неизбежна. И старик коммунар играет на рояле среди булыжников баррикады реквием. Это «Старинная французская песенка» П.И.Чайковского. Так оплакивает новое время старую Францию.
Идет бой. Жан в пылу сражения добросовестно колет штыком коммуннаров. Но вот перед ним Луиза. Даже манекены, кажется, сражаются вместе с Луизой. Сцена, которой европейские залы аплодировали стоя.
Вот и закончен бой. Комуннары убиты или взяты в плен. В Париже опять мир и порядок. И опять дорога — теперь уже аккуратно вымощенная. По этой дороге будет бродить Жан, приставая к каждому с вопросом: «Куда повели пленных?» Потому что там, среди пленных, Луиза.
Суд. Очередь пленных за своим приговором. Все происходит быстро — там на заднем плане уже роют могилы.
А среди этих, роющих могилу, и наш Жан. Он же солдат, получил приказ — и роет. Как же смешна Луизе эта встреча у края могилы! И как страшна эта встреча и это прощание: «Мы еще встретимся, Жан!»