За всю историю изучения повести А.П.Чехова «Дуэль» тема религии в этом произведении почти не рассматривалась. В дореволюционный период эта тема была обойдена на фоне общего неприятия этой повести. Что ж тут такое? Кто тут прав-то? Непонятно! Значит, будем считать это авторской неудачей.
А в советское время русским классикам вообще неприлично было быть верующими. Советское литературоведение вплоть до 70 годов прошлого века изощрялась в доказательствах атеистических наклонностей Пушкина, Толстого, Тургенева, Некрасова, Блока. С Достоевским было сложнее, но ему срепя сердце разрешили быть верующим.
А уж медику Антону Чехову сам Бог велел быть атеистом! Так считалось!
Но вопрос религии в повести «Дуэль» неожиданно ставит все вверх дном. Яркими вехами стоят на этом пути далеко не случайные образы. Колоритная фигура дьякона Победова, живого, смешливого, почти мальчика, которому в повести выпадает роль спасителя Лаевского от пули фон Корена.
А каков сам фон Корен, материалист до мозга костей! Его проказливый дьякон вдруг в какой-то момент уличает в религиозности. И что самое интересное, фон Корен и не спорит!
И наконец, заканчивается этот путь на странном разговоре после дуэли с духанщиком Кербалаем о едином Боге.
Скрытыми странностями и несостыковками пронизана вся повесть. И странное перерождение Лаевского, и не менее странное, только не настолько акцентированное перерождение самого фон Корена.
А ведь это странное и на первый взгляд немотивированное превращение. Был разумный, совершенно трезво мыслящий человек, далекий от суетных дрязг и брезгливо относящийся к лицемерию. Осуждал духовно грязную жизнь Лаевского и Надежды Федоровны? — да с холодным презрением, «макаки». Вся их жизнь была перед ними как на ладони, благодаря тому, что Лаевский сам трубил о ней на всех углах. Что с такими делать? Убивать? — нет, это неразумно. А вот на каторгу бы их, чтобы делом занялись наконец — это разумно!
И вдруг внезапная ярость при известии о том, что Надежда Федоровна изменила Лаевскому. И ярость по отношению к кому? Не к ней, несчастной «макаке», а к Лаевскому. Его надо убить!
Загадочен, если разобраться простейший и добрейший доктор Самойленко, как добрый дедушка всех кормящий, балующий, примиряющий. И без конца прощающий и высокомерное хамство Лаевского и холодную бестактность фон Корена! И все вокруг для него прекраснейшие и умнейшие люди! И зачем ссориться, если все вокруг так прекрасны?
И при этом он совершенно напрасно считается доктором в этом городке. Просто других докторов под рукой нет. На самом деле Самойленко давно потерял свою квалификацию. А была ли она вообще? Но к нему обращаются, и он смело прописывает самое безобидное, добавляя в рецепт побольше сахару, чтобы приятно было принимать. Ну и как надо к нему относиться? Антон Павлович, как?
А уж какая загадка дьякон Победов! Молоденький мальчик, только что выпущенный из семинарии, только что женившийся, потому что без этого не получишь место службы. Он еще даже и не понял, где ему быть надо в этом мире и как существовать. Он просто весел, как птицы, которых он очень любит. За обедами у доктора только и ждет случая, чтобы похохотать над едкими речами фон Корена, совершенно не понимая их смысла.
На первый взгляд, он нужен Чехову только как колоритная деталь — чтобы было с кем дискутировать материалисту-зоологу по вопросам веры. И вдруг в этих дискуссиях наивный дьякон, с роскошной фамилией — ну надо же какую фамилию Чехов ему дал — Победов! — вытягивает из фон Корена удивительное признание, что он тоже верующий, но иначе.
И опять-таки вдруг припечатывает юноша всех философов и умников, рассуждающих о вере, чудесным воспоминанием о своем дяде, стареньком протоиерее.
И этому парню, как будто по недоразумению случившемуся быть дьяконом, Чехов в своей повести вручает особую роль! Спрятавшийся в кустах, чтобы поглядеть на любопытное зрелище, дуэль, дьякон вдруг неизвестно как, святым духом, осознает, буквально считывает с промелькнувшей мысли фон Корена, что это не шутка, что фон Корен сейчас готов совершить убийство и криком, выскочив из своего укрытия заставляет зоолога промахнуться.
Этому смешному мальчишке суждено Чеховым спасти троих: Лаевского от гибели, Надежду Федоровну от окончательного духовного разложения и тоже гибели в конечном итоге, а фон Корена от страшного греха убийства.
Все не так идет в этой повести, все непредсказуемо! И великие слова о всеобщем примирении и настоящей христианской любви друг к другу вложены автором в уста духанщика Кербалая, человека совершенно далекого от духовности. Духанщик и сам не осознает, ЧТО такое он сказал. Но мы, читатели, услышали.
Так о чем же эта повесть, в которой все так необъяснимо, как и бывает в нормальной жизни? А в последней главе фон Корен и Лаевский буквально в один голос это озвучивают: «Никто не знает настоящей правды». А значит, бесполезны наши амбиции и умствования, бессмысленна наша твердость принципов и уверенность в своей правоте. Помните ту чудную картинку в инете о том, что все, что мы способны увидеть, — это лишь проекция? То-то и оно!