Александр Крейцер. Ольга Грибанова.
Дерево апостола Луки.
Там для меня горит очаг,
Как вечный знак забытых истин…
Борис потянулся за смартфоном и выключил будильник. Просыпаться под эту песню ему нравилось, но сегодня же у него выходной. Напрасно разбудил его Корнелюк.
А может быть, не напрасно? Может быть, что-то надо было с утра сделать? Забыл… Может быть, какие-то срочные дела на службе, где без него уже не могли обойтись ни дня? Недавно вцепилась в него с вопросами бойкая тележурналистка, заставила говорить умные слова о том, что всем давно известно, и в конце концов объявила его хозяином Эрмитажа. Поставила в страшно неловкое положение перед руководством.
Но и у хозяина Эрмитажа должен быть выходной. Вчера вечером он приехал в родительский домик в три окошечка и никуда отсюда не сдвинется. И Борис, не спеша одеваясь, пообещал себе не отвечать сегодня ни на какие звонки. Хотя, конечно, обещание не сдержит…
Наскоро позавтракав, вышел за калитку на дорогу. Там еще совсем тихо. Субботнее утро. Ограды, крыши, ветки с зелеными яблоками. Здесь на краю поселка рощица — клены, березки. И один неожиданный дуб, конечно, когда-то кем-то здесь посаженный. Под этим дубом он в детстве искал желуди и набивал полные карманы. Дуб все тот же, кажется, совсем не изменился.
Он кивнул дубу и пошел дальше, слушая птиц и убеждая себя, что ему действительно никуда не нужно. А птицы пели сегодня странно. Нет, только одна птица…
Свернув на боковую дорожку, он бросил взгляд за дачную ограду. Беседка перед домом. Из беседки неловко журчит флейта, никак не вписываясь в мелодию. Вот. Вписалась. И это “там, для меня горит очаг…” Удивленный остановился.
Флейта смолкла, и из беседки выглянула голова с лохматой косичкой. Так это же знакомая. Эта девочка без устали бегала весь июль по улицам поселка и здоровалась с каждым встречным.
– Здравствуйте! Я хорошо играю?
– Здравствуйте! — вежливо поклонился Борис. — Мне очень нравится эта песня.
– Мне тоже, — девочка широко улыбнулась. — Но я ее только начала разучивать. Вот!
И она потрясла в воздухе листочком с нотами.
– Мне нравится, — повторил Борис. — Скоро будет хорошо получаться.
Девочка важно кивнула:
– Да, знаю. А угадайте почему?
Борис изобразил на лице вопрос.
– Потому что у меня фамилия Флейтман, — девочка засмеялась. — Это бабушка Люся сказала папе, что я должна на флейте обязательно играть.
Борис с улыбкой кивнул. И подумал, что эту фамилию когда-то слышал. Как раз речь шла о флейте… Или, может, о гитаре… Хотя при чем тут гитара…
А девочка сделала загадочное лицо:
– А вот угадайте, это какое дерево.
Тонкий прутик возле беседки чуть махнул ему кружевными листьями.
– Неужели дуб? — старательно удивился Борис.
– Да! Это дуб! — девочка даже вскрикнула от восторга. — Это мы с бабушкой Люсей вырастили. Из желудя.
– Молодцы, — похвалил Борис. — И бабушка здесь с тобой на даче?
– Нет. Бабушка умерла. — Лицо девочки стало строгим и обиженным. — Но я ее все равно люблю.
– Людмилкин! Ты где? Иди завтракать! Ты зачем опять босиком?…
– Иду-у-у!
Девочка Людмила Флейтман помахала Борису флейтой в одной руке и нотами в другой. И загорелые ее ноги зашлепали по траве к дому.
“Где я слышал эту фамилию?” — думал Борис на обратном пути. А птицы все пели. А в дубовой листве все созревали желуди.
Борис оглянулся, убедился, что вокруг никого, сделал шаг к большому мудрому дубу и приник к нему лбом.
Конец.