«Театр Дождей» глазами зрителя

Ольга Грибанова.

Детских спектаклей в Театре Дождей немного. Но каждый из них настолько многопланов, что восхищает зрителей любого возраста.

Вот уже десять лет на сцене Дождей спектакль по пьесе «Дикий» В.Синакевича.

Сама по себе пьеса очень интересна. Создана она на сюжет андерсеновского «Гадкого утенка», но переосмыслена совершенно по-новому.

И совершенно по-новому переосмыслена пьеса на сцене Дождей. Спектакль получился яркий, забавный и грандиозный по мысли.

Артисты поражают, как всегда. Прекрасна Ирина Жаркова — юный лебеденок Карл. Такое прекрасное существо, что зритель сразу видит в нем будущего лебедя, даже за этой младенческой неуклюжестью. И сразу точки над «и» расставлены. Мы, зрители, его, будущего лебедя, видим, а обитатели «птичьего двора» на сцене не видят.

Дуэт Ксении Розовой, мамы утки, и Ирины Жарковой, лебеденка Карла, получился необыкновенно трогательным. У них одинаково прекрасные одухотворенные глаза. Но мама Утка — несостоявшийся лебедь! Утка и понимает свое странное дитя, и боится этого понимания.

Как всегда грандиозен Александр ИвАнов в роли Индюка: воплощение воинствующей и самовлюбленной тупости.

Как всегда лучезарен Александр Маков — Заяц. Он появляется на сцене со своей солнечной улыбкой, и зритель уже заранее предчувствует — такой Заяц не может не полететь. Он из той же лебединой породы!

Талантливы ребята «утята»! Великолепное новое поколение «Дождей»!

И как всегда спектакль заставляет задуматься. Пьеса-то старая, написана еще в советские времена. И мы, советское поколение, угадываем в ней приметы времени. Вот красная тряпка на лапе Испанской утки, делающая ее избранной особой. Вот он священный ужас обитателей птичьего двора перед «дикими», то есть свободными, летающими птицами. Такими птицами, что летают по миру, для кого не существует «железного занавеса».

О советских временах пьеса. Но как же она хорошо вписалась в наше «свободное время»!

Да, красная тряпка на утиной лапе ничего уже не скажет новым поколениям. Цвет потерял свое значение. Да, теперь мы вправе путешествовать по миру, — и никто нам это не может запретить.

Только ведь это ничего не изменило в нашей свободе или несвободе! И великолепно решены в спектакле эти различные ипостаси «несвободы». Наше время сняло с понятия «несвободы» идеологический оттенок и осталась общечеловеческая суть: зависимость от установленных прописных истин, от стадности, от самовлюбленной пошлости, от воинствующей тупости. В целом, от того, что до сих пор делает нас рабами, марионетками в чужих руках.