Ирина Евгеньевна Ракша – писатель, публицист, кинодраматург. Член Союза журналистов, член Союза писателей России, академик Академии Российской словесности, «Золотое перо России», кавалер государственных наград, лауреат множества литературных премий. Ее именем Российская Академия Наук назвала малую планету Солнечной системы №5083 Иринара.
О взглядах на творчество и о тенденциях в развитии современной культуры с Ириной Евгеньевной Ракшой побеседовала Ольга Грибанова, филолог, литературный работник Интернационального Союза писателей, автор рецензии на новую книгу писательницы «Золотые опилки».
– Ирина Евгеньевна, что значит для вас быть писателем? Изменилось ли с годами ваше представление об этом?
– Писатель – это тот, кто рождает литературу ХУДОЖЕСТВЕННУЮ. Кто рисует нам образ своего времени. Кто в веках оставляет штрихи к портрету эпохи. Его кисть – Слово. Оно первично. И в нем, в Слове, – и рисунок, и краски, и мысли.
Истинный писатель должен быть в плену не у публики, а у собственного таланта, у дара, полученного им свыше. И он просто обязан его беречь, отрабатывать и ему соответствовать.
Я не сразу пришла к пониманию этого. Лишь с годами. Методом проб и ошибок. Помню, мой учитель по литинституту поэт-классик Михаил Аркадьевич Светлов однажды сказал мне: «Даже из таблетки аспирина можно сделать волшебство». И он делал. Вот что такое писатель.
У писателя есть сверхзадача. Из хаоса слов, хаоса языков он пытается создавать на земле ГАРМОНИЮ.
– Был ли у вас в юности эталон литературного творчества?
– Моя юность была стандартной юностью советской девочки, комсомолки-отличницы. Война с фашизмом только что кончилась нашей великой Победой. С фронтов вернулись и не вернулись герои-отцы. И все мы хотели быть как Зоя Космодемьянская, как Уля Громова или Любка Шевцова. Все зачитывали до дыр книгу Н. Островского «Как закалялась сталь». Взахлеб читали Горького, Шолохова. Вот на таких эталонах мы крепли и возрастали. «Наша Родина лучшая, за нее и мы сможем жизнь отдать». А мне еще и повезло, я прошла трудовую школу целинницы в степном ковыльном Алтае. Поняла, познала землю не только ногами, но и руками. Ладонями. Порой до мозолей. И это была отличная, очень нужная школа.
Вернувшись в родную Москву, я много училась. Тимирязевка, ВГИК, литинститут. И никакой помощи. Потом замужество, дочь родилась. И мне, и мужу-художнику, конечно, пришлось подрабатывать. Но книги… книги были у нас повсюду. Вокруг нас, и рядом, и в нас самих. Наконец появились в продаже теперь разрешенные Бунин, Есенин, Олеша, Ахматова, Зощенко и… о чудо, Набоков. Великий мастер и маг. Просто эквилибрист слова. Но писать прозу так, как они, – не надо. И невозможно это. Их язык – товар штучный, неповторимый. Он только внутри ИХ бокала. Внутри закона «единства формы и содержания». У кого есть единство двух этих начал, у того есть и гармония. Когда же вырвалось что-то вперед, а что-то отстало, – Гармония рухнула, треснула. Это ярко видно в формализме, в модернизме, в поставангарде. Пустышка. Эксперимент. Порой даже красивый. «Дыр-бул-щыл».
Я реалист-классик. Я создала свою Мастерскую, свое Мастерство. Свое единство формы и содержания. Художник Юрий Ракша как-то сказал: «Дай нам Бог в творчестве в силу своих возможностей и талантов хотя бы чуть-чуть приблизиться к тем великим красотам и ценностям, которые создал Бог».
– Какое ваше самое любимое собственное литературное произведение – вне зависимости от мнения критики и популярности у читателя?
– Произведения автора как дети его. Большие, малые, старые, молодые… Рожденные некогда или только вчера. Конечно, свежие всегда интересней. А старые порой бывают почти забыты. Но если взглянуть с высоты птичьего полета, то я назвала бы удачным свой роман «Белый свет». Он писался долго, без спешки, годами. Всё прирастал деталями, героями, эпизодами, всё «набирал мускулы» – и стал наконец многослойным, и философским, и… современным. А проблемы, заложенные в те годы в текст, и по сей день, к сожалению, актуальны.
– Вы опубликовали в издательстве ИСП три замечательные книги: «Избранное», «Звездный бульвар» и «Золотые опилки». Над какой из них было труднее всего работать и почему?
– Мне работать со словом никогда не было трудно. Помню, в СССР, будучи уже вдовой, построила я на Истре на берегу водной глади дачу, бревенчатый такой чудо-домик. Он рос из года в год. Наконец говорю мастерам, когда уже крыша была на срубе: «Ну, слава Богу. Кажется, всё закончено». А опытный старик-плотник смеется: «Нет, голуба, сейчас у тебя только всё и начинается». Так вот и с любым рассказом. После того как точку поставишь, всё только и начинается. Настоящий писатель и рождается только тогда, когда начинает свой текст переписывать, дорабатывать, сокращать. Так что путь к идеалу, к гармонии бесконечен, как путь к горизонту.
– В ваших книгах много интересного о поколении «шестидесятников», заложивших основы новой, послесталинской российской культуры. Чем отличалось это поколение людей от наших современников?
– Поколениям новым я бы сказала резко и коротко: заелись, голубчики. Избаловались на готовеньком-то. Стали прагматиками, рантье. Всё-то вам плохо, и всё не так, и всё-то вам мало. Получили в наследство богатую готовенькую страну. Учись не хочу. И труженики-родители, уходя, оставляют вам, детям любимым, место под солнцем. Но вот беда – труд у вас не в почете. Молодые не жаждут нынче работать и созидать. Особенно ручками, ручками. Сегодня, например, слесаря, печника, плотника днем с огнем не отыщешь. В клятые девяностые все хотели стать киллерами, проститутками «сопровождения». А нынче вокруг всё юристы, юристы. Всё адвокаты, блогеры, менеджеры. Или еще вот – охранники. Без слез и не взглянешь. А главное, у недовольных ведь нет идеи, нет идеалов, нет высокого стимула к жизни. И в глазу кроме доллара – ничего… А Божьи заветы, святые законы Иисуса, Будды, Аллаха – или попраны, или забыты. На вооружении атеизм. Атеизм – это ведь тоже вера. Только тупиковая, мертвая. Так что надо властям и всем нам радеть не о том, КАК новые поколенья учить, а ЧЕМУ поколенья учить. Без идеалов, без целей – нельзя. Иначе страну потеряем.
– Вас многое в жизни интересует. О многом вы пишете. А к чему вы безразличны?
– Если коротко, это деньги, спорт и секс. Когда построена крыша над головой и в холодильнике есть еда и питье, да еще заработана пенсия, что еще ТЕЛУ нужно? А ничего… Нужно Душе и Сердцу. А достижения тела могут тешить лишь юность. Ну, ты на секунду быстрее, на сантиметр выше, на грамм тяжелее. Ну и что дальше? Это ведь всё от гордыни. А гордыня грех смертный. И на тело, которое быстро вянет, стоит ли тратить бесценные годы жизни? Жалко ведь. А что впереди у тела? Ранняя инвалидность? Или в лучшем случае работа тренера? Думаю, жизнь стоит тратить только на созидание. На достиженья ума и души. Именно это и есть восхождение. Дорога к Храму и Богу.
Что же касается секса, то чем раньше исчезнут проблемы, которые «ниже пояса», тем лучше. А энергия, которая освобождается, должна идти на строительство твоего же будущего, на совершенство души и сердца. Только это рационально и дорого.
– Есть ли такое, о чем бы вам всю жизнь хотелось написать, но так и не воплотилось?
– Просто жаль, что жизнь коротка, что времени много упущено… А возрастной аскетизм позволяет мне нынче быть мудрей, прозорливей. Понимаешь, что не нужны ни пиар, ни агенты. Нужны тексты и мысли. Ибо наша профессия «диогенова». Просто надо сказать судьбе: «Отойди в сторону, я пишу, ты застишь мне солнце» – и выводи себе буквочки ради Христа. Пиши, работай себе на здоровье.
Интернациональный Союз писателей.