Тела моего больше не существовало. Оно растворилось в той необъятной волне, которая, накрыв скалы и разорвавшись на десяток потоков, затопила весь песчаный берег. Она окатила Жезл – он вспыхнул и растаял в ней, как льдинка, освободив распятого Альбатроса! Пронзительный крик, шум крыльев – и исчез он за скалой.
А вместе с жезлом растаял и я. Это не было больно. Это не было страшно.
Страх и боль принадлежали растаявшему моему телу.
Теперь я был холоден, подвижен и совершенно свободен.
Мой Путь был для меня открыт.
Лишь на мгновение дрогнуло что-то в моих недрах, когда
промелькнули в памяти два моих сердечка. Но теперь во мне
бились миллиарды чужих сердец: рыбы, дельфины, моллюски – всё живое было во мне. А я спокойно и холодно носил их в себе. И шёл я вперёд по моему Пути, зная, что не нужно мне ни сна, ни покоя.
Иной раз ветер вздымал меня к небу и разбивал в пыль, но это ничуть не мешало мне быть собой и в следующую секунду собрать себя воедино. Постепенно ветер устал от бесплодной игры со мной, затих и уснул.
И тогда солнце протянуло мне горячую ладонь. Я вдруг очнулся от своего холодного покоя и затрепетал от любви к нему, потянулся ввысь, поднялся над морскою плотью духом бесплотным и стал ещё свободнее.
Горизонт выгнулся дугой. Где-то на его краю вынырнула из моря зелёная земля.
Здесь на высоте я опять стал плотью, ледяной, жгучей, и с каждой минутой становился всё плотнее и тяжелее.
Солнце, любовь и жизнь моя, было всё так же далеко и недоступно. Напрасно я рвался к нему в светлой тоске – моя отяжелевшая плоть потеряла летучесть. Тоска моя темнела, прорастала гневом и злобой на своё бессилие, на водную гладь подо мной, которая питала меня новым бременем, на ту зелёную землю вдалеке, выплывающую из-под дуги горизонта. И на ветер, который когда-то был мне другом, потом стал врагом, а теперь досадной помехой, потому что не приближал меня к моему Солнцу, а нес к зелёной, ненужной земле.
А Солнце, будто смеясь над моей любовью, уходило от меня к другому краю горизонта и вот уж исчезло, погрузив мир во тьму. И в отчаянье и гневе я возненавидел и Солнце.
Солнце меж тем сделало круг и выглянуло из-за ненавистной мне земли, пытаясь её защитить от моей ярости.
Но я не мог простить обиду не Солнцу, ни Земле. Я забыл о Пути, я хотел только мести. Был я Водой, стал я Огнём.
И обрушился вниз, чтобы уничтожить земной цветной, радостный мир прямо подо мной. Огонь вырвался из меня острыми стрелами, с треском и грохотом разрывая меня в клочки.
И упал я частыми каплями на зелёную Землю, и слился с ней в поцелуе. Она обняла меня страстно и жарко, и познал я Великую Тайну Зачатия.
Минута – и повторился я в весёлом, бойком ручейке, непослушном, как все дети, и мудром, как мы с Землёй…
– Ручеёк, дай напиться! – послышался весёлый голос.
Рядом озорно подпрыгивал на четырёх лапах пушистый
шоколадный зверёк с длинным хвостом. Я протянул ему воды на прозрачной ладони, и он, вытянув шейку с кремовым галстучком, начал лакать, шумно фыркая и облизывая тёмный носик.
– Уф! Хорошо, ручей! Отдохну с тобою рядом. Какую кобру я сейчас одолел, видел бы ты! – в два моих роста от носа до хвоста!
– И не испугался?
– Мы, мангусты, не боимся. Мы всегда побеждаем змей! Знаешь, как я её? Вот представь, что ты кобра, – она так же ползёт, извиваясь, среди камней. Я затаился, к земле прижался, она меня и не видит. А потом вот так – и вот так – и вот так! –Мангуст запрыгал по траве, как мячик на ножках.
– Она свой воротник раскинула, шипит. Р-раз на меня – и мимо! Р-раз – и мимо! Потому что я Мангуст! Я быстрее кобры думаю! Я ловлю её мысль и обгоняю её!..
Мангуст хохотал от радости, кувыркался в траве и всё не мог успокоиться.
– А потом она – р-раз – и шею мне подставила, растяпа!
А я её – кусь! И держу. А она дрыгается, сбросить меня хочет. Разве меня можно сбросить – я же Мангуст!
Он прыгал в моё дно всеми четырьмя лапами, вздымал тучи брызг, шлёпал по воде хвостом, выскакивал на берег, шумно отряхиваясь. Наконец упал в траву кремовым брюшком кверху и блаженно закрыл глаза.
– Уф! Устал!
Но вдруг белые длинные усики затрепетали, носик смешно сморщился, и Мангуст открыл глаза:
– Что такое? Что это?
Мимо пронеслась стайка неведомых птичек:
– Огонь! Огонь! Спасайся! Скорее!
Теперь я, ручей, ясно видел пелену, ползущую из леса, слышал топот лап и копыт, звериные и птичьи крики. Трещали заросли, сквозь кустарник ломились рогатые, клыкастые, куцые и длиннохвостые, забыв, кто из них охотник, а кто добыча. Нарастал гул, как будто проснулся пчелиный рой, жалобные стоны неслись из чащи и таяли в гудении и треске…
Лишь мой Мангуст в бешенстве скакал по тлеющей траве и кричал:
– Где ты? Где ты прячешься? Выходи, посмотрим, кто кого!
Огненная змейка с тихим шипением выползла из гудящей чащи. Чёрный дым затянул небо. Мангуст хрипел, кашлял, но смело бросался на огненную змейку, обжигая
лапы и нос. Шёрстка на нём трещала и вспыхивала, он отскакивал под мою защиту, поднимая тучи брызг, и опять бросался в бой.
Но вот со свистом и грохотом вспыхнуло ближайшее дерево. Огненная змея выпустила длинный раздвоенный язык и отрезала Мангусту путь к отступлению.
Сверху на него посыпались пылающие ветки. Он закричал гневно и жалобно.
И вместе с ним вскрикнул и я. И вскочил на ноги. И подхватил Мангуста в прозрачные ладони, с каждой минутой теплеющие от жара огненной стены, окружившей нас.
– Уходи! Оставь нас! – крикнул я Огню. И осёкся. Я узнал его. Этот Огонь был послан на землю с небес несколько часов назад моей собственной ненавистью. Этот Огонь был моим творением, а как его одолеть, я не знал.
И бросился я бежать напролом, прижимая к прозрачной груди уже бездыханное тельце. Огонь, шипя и фыркая, ловил меня за ноги, и мне становилось всё больнее бежать. Я терял лёгкость и прозрачность, возвращался забытый страх,
и росла любовь к маленькому отважному существу, которое я нёс на своих обожжённых руках.
Но вот огненный купол надо мной сомкнулся и обрушился вниз. Я упал на горячую
землю, накрыв собой Мангуста, и два моих сердца закричали в отчаянье.
Читать повесть Ольги Грибановой «Неведомый путь»
https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/nevedomyy-put/?Ifrom=266045209
Замечательно! Очень глубокий смысл.