1.

Мой город белой ночью тих.
Сирени аромат колышется волною.
В туманной мгле теряется залив,
И тень лиловая вот-вот дома укроет.

Лишь прорезает небо, словно белый стих,
Шпиль Петропавловки над крепостной стеною,
Храня покой всех мертвых и живых,
Кто слился с Питером душой одною.

Заря взмахнет широким рукавом,
Как будто бы застенчиво, тайком,
Мой город приглашая на свиданье,

И город задрожит в объятиях зари!..
Колдуют парки… Первый луч горит…
Нева чуть слышно шепчет заклинанье…

2.
 Нева чуть слышно шепчет заклинанье —
И в небе раздвигаются мосты.
Замолкло в городе трамваев громыханье,
Все улицы прозрачны и пусты.

Над Банковским мостом, разбужен ранью,
Застыл навек взмах крыльев золотых.
Хранят грифоны сон людей и зданий
И защищают от забот дневных.

Так хочется забыть, какой там нынче век!
И вдоль петляющих, сплетающихся рек
Так хочется идти, про сон забыв.

Решеток кружева колеблются и тают,
Спас на Крови в седой волне мерцает,
Изящен Невский, как гитарный гриф.

Изящен Невский, как гитарный гриф,
Ограды тянутся, как струны арфы,
Танцуют музы, свой покинув миф,
В тени под кронами аллей и парков.

Смычком Адмиралтейства к небу взмыв,
Запела скрипка трепетно и жарко,
Собор Казанский подхватил мотив
Органной песней колоннад неяркой.

И так безмолвно песня та лилась,
Что белой ночью, плача и смеясь,
Весь город ощущал ее касанье.

А мы, случайно наглотавшись волшебства, 
Познали истинную сущность Божества:
Он из конца в конец величье и дерзанье.

4.

Он из конца в конец — величье и дерзанье:
От ласковых Шуваловских озер,
До строгих Пулковских высот молчанья
Под самолетов громкий хор.

На запад глянь — там финских вод качанье,
А на востоке, сколько видит взор,
Лишь сны домов, кварталов замиранье
И площадей чуть слышный разговор.

Домов уснувших лица так уютны,
И спит дерзанье крепко, беспробудно,
Величья лик так трогательно тих,

Так выражение его необычайно,
Как будто в этом летнем сне случайно
Мелькает в памяти давно забытый стих.

Мелькает в памяти давно забытый стих,
Обрывки песни и осколок прозы…
Вот дождь внезапно брызнул и затих,
И лишь сильнее вдруг запахли розы.

Роскошная средь утренних садов седых
Собора Смольного глава кудрява и морозна.
Но первый луч блеснул в узорах золотых —
И падают с кустов дождинки, будто слезы.

Не бойся слез — пусть катятся, звеня!
Сейчас не страшно сердца боль принять — 
В такую ночь прекрасно и страданье.

Ничто не помешает быть собой:
Недвижен воздух, сладостен покой,
Листвы садов не слышно бормотанье.

6.
Листвы садов не слышно бормотанье.
Песок дорожки под ногой хрустит,
И об ушедших днях воспоминанье
Пером гусиным ласково скрипит.

И со страниц спускается сиянье:
Там мчат кареты, странные на вид,
И руки дам покрыты тонкой тканью,
И пистолет дуэльный скоро прогремит.

Там Нос является с улыбкой адской,
Там опрометью с площади Сенатской,
Бежит безумец, обо всем забыв,

Там цоканье копыт доселе слышно,
Клубится плащ и царственно, и пышно — 
Великий Петр белой ночью жив.

7.
Великий Петр белой ночью жив!
Вот Летнего дворца открылись двери — 
Он на пороге, весел и гневлив,
Усы топорщит, вглядываясь в берег.

Да, крепость все стоит, врага с позиций сбив,
В Кунсткамере томятся чудеса и дива,
А там, на берегу, копытом землю взрыв,
Конь бронзовый встал на дыбы игриво.

Что ж, удался утес. Неплох наряд.
Змея роняет в исступленье яд,
В ее глазах и ярость, и страданье!

И ботик движется к заливу не спеша,
Спокоен лик Петра, светла душа.
Он улыбается своим воспоминаньям.

8.
Он улыбается своим воспоминаньям…
На диво стройный фрунт потешных войск
И потрясенное бояр молчанье…
Лефорта умный глаз и тонкий нос…

С румяной Катей зимнее катанье…
Свечей венчальных теплящийся воск…
Послов французских робкое жужжанье…
И речь, что всем на зависть произнес!

Пусть крови было много и страданья,
Теперь уж недоступный порицанью,
Он наконец со временем на ты.

Волна у берега чуть слышно плещет…
Штандарт на древке радостно трепещет…
В жемчужном небе сломаны мосты.

9.
В жемчужном небе сломаны мосты,
Чтоб обратиться в небеса дороги.
А облака — все крылья да кресты,
И там нас Бог встречает на пороге.

В его улыбке столько простоты,
Заботы и отеческой тревоги!
Седые брови ласково-густы,
И по плечам седых кудрей потоки.

Нас, мелкий, слабый, пустенький народ,
В свои ладони теплые берет,
Чтобы не дать вовек сердцам остыть.

И нежится весь созданный им свет…
Нева во сне целует парапет…
Благоухают сонные кусты…

10.

Благоухают сонные кусты,
Плывет чуть влажный аромат сирени,
А мед шиповника уж к вечеру остыл,
Лишь скошенной травы доносит дуновенье.

Улыбки статуй в эту ночь чисты,
И в сумеречной трогательной лени
Им снятся кисти, краски и холсты,
Им снятся храмов скользкие ступени.

И тянутся сны эти на века,
Как тянется к родной руке рука…
Минутных стрелок незаметен ход…

Кисть зачерпнула капельку тепла, 
И по холсту дорожку провела — 
Перетекает уж закат в восход.

11.

Перетекает уж закат в восход
И розовым румянцем красит стены
Васильевского, спящего средь вод, —
Как будто кровью наполняет вены.

Расчерченный в линейку без забот,
Ты, остров Питера, и чист и совершенен.
Поток людской поутру потечет 
По линиям твоим, как клочья пены.

Но с нами петербургская природа,
Пока кипит живая кровь восхода
И льется на деревья и траву.

И мысли  сфинксов, львов, котов и лаек,
Колонн и арок, голубей и чаек,
Мне кажется, я слышу наяву.

12.
Мне кажется, я слышу наяву,
Как во дворе до слез поет шарманка,
Как тень от статуй падает в траву
И Мойка обнимается с Фонтанкой!

Я понимаю невских вод молву
И чаек вопль над морем спозаранку.
А захочу — Сенную назову
Нарядной и беспечной, как цыганка.

И в поисках игрушечного счастья,
Чтоб дуновением создать ненастье,
Я одуванчик белый не сорву.

Присяду с ним я рядом на колени
И тихо дуну… Пусть летит  в смятенье
То время, сквозь которое живу!

13.

То время, сквозь которое живу,
Возможно, не из самых распрекрасных.
Но непохожа я на мудрую сову,
Что из дупла не вылезает понапрасну.

Отчаянно бреду сквозь ночи и зову
Тот новый день, что будет словно праздник…
Свет фонарей ложится на траву…
И тень моя мне кажется опасной…

Но трепетный румянец перетек к востоку,
И первые лучи, смеясь, блеснули в стеклах,
И в полдень пушка над Невою бьет.

И город закипит, взволнуется, задышит
До самой полночи, когда услышит
Минут приход или часов уход.

14.

Минут приход или часов уход — 
Какая разница! и не о том забота,
Когда над миром совершается полет
И задыхаешься от счастья и свободы.

Как утренний прекрасен небосвод —
Он чистый лист кудесницы природы!
Она нам пишет сказки круглый год,
А нам читать их вечно неохота.

Но в это утро все легко дается:
Мысль новая наружу лихо рвется
И яростно скребется новый стих!

Ну, что, готовы, запятые, точки?
Начну-ка я опять с любимой строчки:
Мой город белой ночью тих!..

15

Мой город белой ночью тих.
Нева чуть слышно шепчет заклинанья.
Изящен Невский, как гитарный гриф — 
Он из конца в конец величье и дерзанье.

Мелькает в памяти давно забытый стих.
Листвы садов не слышно бормотанье.
Великий Петр белой ночью жив — 
Он улыбается своим воспоминаньям.

В жемчужном небе сломаны мосты,
Благоухают сонные кусты,
Перетекает уж закат в восход.

Мне кажется, я слышу наяву
То время, сквозь которое живу, 
Минут приход или часов уход.

 

Читайте в сборнике «Отражения, тени и сны» https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/otrazheniya-teni-i-sny/?Ifrom=266045209

Слушайте в аудиоверсии книги https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/otrazheniya-teni-i-sny-68367937/?Ifrom=266045209