Вокруг Пушкина

В 1816 году ленивый, проказливый лицеист Александр Пушкин в доме своего духовного учителя тех лет Дмитрия Карамзина делается своим человеком. Карамзин весьма снисходителен к занятному юноше и охотно знакомит его со своими друзьями. А друзей у маститого историка и писателя очень много, практический весь культурный мир России Александровского времени. Охотно посещают китайский павильон в Царском селе, где живет семья Карамзина, и гусары Лейб-гвардии полка, который был в этом году расквартирован в Царском селе.

Так в 1816 году Александр Пушкин познакомился с двадцатидвухлетним корнетом Петром Чаадаевым.

Этот человек как будто был рядом в сознании Пушкина всю его жизнь: как друг, как единомышленник, как икона стиля. Но пошли они разными дорогами.

Родился Петр Чаадаев 7 июня 1794 года в Москве в богатой дворянской семье. Его дедом по матери был известный историк 18 века Михаил Щербатов, исторические труды которого до сих пор имеют огромное научное значение.

Детство его сложилось трагически. Отец его скончался, когда мальчику был всего год. А еще через два года умерла и мать. Дядя и тетя, дети историка Щербатова, взяли себе детей на воспитание, маленького Петра и его старшего брата.

Маленький Петр поражал всех своим умом и способностями. С необычайной легкостью постигал он необходимые основы наук с домашними учителями и воспитателями, с удовольствием читал книги их огромной библиотеки деда. И в 13 лет он уже начал посещать лекции в Московском университете. Четыре года юный студент серьезно занимался юридическими науками и философией, а к самому концу обучения вдруг увлекся и математикой, которая в то время была наукой достаточно экзотической и никак не входила в число популярных светских наук.

Весной 1812 года, перед самой войной, Петр Чаадаев со своим старшим братом Михаилом поступили на службу в Семеновский полк в звании лейб-прапорщика.

И здесь гениальный студент, юрист и философ, Чаадаев показал себя храбрым воином. Прошел он и Бородинское сражение, отличился и в штыковых атаках, был награжден орденами за военную доблесть и с честью завершил свой воинский путь в Париже.

Вот таким и увидел его в 1816 году юный Пушкин, красивым, дерзким, отважным и при этом блестяще образованном и безукоризненно воспитанным. А еще?

В 1817 году Пушкин пишет стихотворение, которое все советские школьники должны были вызубривать наизусть. Да и сейчас, наверно, вызубривают. «К Чаадаеву». И относится в школьной программе это к теме «Свободолюбивая лирика». И никак не комментируется при этом странное настроение этого стихотворения. Какая-то болезненная жалость к ушедшим надеждам, какая-то исступленная клятва посвятить отечеству «души прекрасные порывы». И призывы товарищу — верь! Взойдет она!

Такое впечатление, что в этот момент Пушкин и Чаадаев поменялись ролями. Пушкин воодушевляет, мобилизует, поднимает своего друга.

Что же произошло с Чаадаевым в этом 1817 году?

Ничего особенного. Служебное повышение, сулящее впереди закономерный взлет карьеры. Корнет Чаадаев назначен адъютантом командира гвардейского корпуса. Не случайно ли в это время Пушкин пытается ободрить друга и вернуть ему надежды на духовное возрождение родины? Возможно, Чаадаев чувствует себя отступником, предавшим свои духовные идеалы?

Перед нами еще один образ Чаадаева, созданный Пушкиным.

В Риме, по мысли Пушкина, Чаадаев был бы Брутом. Цареубийцей? Множеству поколений советских школьников навязывалось именно такое представление. Вся беда в том, что в пушкинскую эпоху изучали античную историю гораздо глубже, чем это принято сейчас. А Петр Чаадаев, получивший блестящее юридическое образование знал и о другом Бруте, о Бруте Люции Юнии. Это тот самый Юний, имени которого назван месяц июнь, государственный деятель, создавший из Римского царства Римскую республику. В 509 году до нашей эры он встал во главе восстания против последнего римского царя и после победы восстания получил статус римского консула.

То есть, цивилизованный борец за демократию, но без всякого терроризма и криминала.

А кто такой Периклес в Афинах? И это отец античной демократии, древнегреческой. Тот, кто принес Древней Греции настоящий культурный и политический расцвет.

Вот таков Петр Чаадаев, каким видит его Пушкин в 1820 году. Тот же он, Петр Чаадаев, философ и бунтарь духа, тот же борец за демократические идеалы.

А год спустя происходит неожиданное.

Осенью 1820 года Семеновский полк, в котором начинал свою службу Чаадаев, вдруг поднял бунт. И доложить об этом возмутительном событии государю, находящемуся в это время в Чехии, на конгрессе Священного Союза, был отправлен именно Петр Чаадаев, адъютант командира гвардейского корпуса. Какой замечательный случай! Судьба просто-таки улыбается и по головке гладит: быть замеченным государем, войти в круг европейских вершителей судеб! Правда, в результате этого доклада друзья Чаадаева по Семеновскому полку, с кем он начинал службу, будут наказаны, а возможно, и вовсе разжалованы. Но Петр Чаадаев изменить этого никак не в силах, это не зависит от него. Откажись он везти доклад — повезет кто-то другой! Кажется, Чаадаеву не в чем упрекнуть себя.

И вдруг, вернувшись в Петербург, Петр Чаадаев подает в отставку!

Российский бомонд был потрясен. Этому поверить не могли! Как! Собственноручно перерубить на корню свою блестящую карьеру!

Пытались строить догадки о причинах такого странного решения.

Версия первая. Чаадаев сам составил донос на бывших однополчан, и они потребовали его отставки. Действительно, сила товарищества в русском офицерстве была святой. И такое вполне могло бы быть, если бы автором доноса был Чаадаев. Но никто из его друзей в это не поверил, и никто из однополчан не разорвал с ним отношений.

Версия вторая. Чаадаев славился в российском свете своим внешним лоском и уделял этому огромное внимание. Помните, у Пушкина, как долго и любовно занимается своим туалетом Евгений Онегин? И ссылка на Чаадаева здесь не случайна.

Вот и появилась версия, что денди Чаадаев так долго наряжался и прихорашивался перед визитом к царю, что опоздал со своим пакетом, и вместо награды получил строжайшее взыскание.

Третья версия. Да наконец, Чаадаев мог получить от императора какое-либо замечание, несовместимое с дворянской честью адъютанта. Нелепо, конечно. Но от этого гордеца Чаадаева всего можно ожидать.

Новые архивные данные, опубликованные в начале ХХ века, нарисовали еще более интересную картину. Сколько времени требуется по-вашему, чтобы просто доложить царю о печальном происшествии в Семеновском полку? Даже если устно, то вероятно, минут десять — просто передать информацию. А между тем, разговор Александра I с Чаадаевым длился более часа. О чем?

Дело в том, что это было время, когда никто особенно не скрывал своих взглядов и высказывал их совершенно свободно. Свободомыслием щеголяли, как ныне щеголяют приверженностью к экстремальным видам спорта. Но не безнаказанно.

Офицер Петр Чаадаев давно был на примете у Особой Канцелярии, и письма его перлюстрировались. Без всякого вреда для автора, а просто на всякий случай. И этот случай подвел нашего гордеца.

Получив в 1820 году приказ отбыть к царю с докладом, Петр Чаадаев написал своей тетушке Щербаковой, которая заменила ему мать, такие свои размышления по поводу лестного поручения.

По-видимому, получив от Александра I щелчок за свою заносчивость, Чаадаев ответил государю еще большей заносчивостью, разрушил собственную карьеру!

Прожив два года в Петербурге без службы, он продолжает заниматься историей, философией, юриспруденцией, интригуя все высшее общество независимостью взглядов. А в 1823 году уезжает в Европу, как он считает навсегда. И это было совершенно серьезным и искренним решением. Он даже разделил с братом все имущество, чтобы как истинному философу «все свое носить с собой». Об этом его решении знали все его друзья. Знал и давний друг, однокашник по университету и однополчанин Иван Якушкин.

Масоном Петр Чаадаев стал еще в 1814 году и, будучи членом масонской ложи, познакомился и с будущими декабристами, стал среди них своим человеком. Был принят ими и в «Союз Благоденствия» и в «Северное общество». Но в подготовке восстания он участия никак не мог принимать, потому что был в это время в Европе, путешествовал по европейским странам, поправляя пошатнувшееся здоровье.

Зная об этом, друг его Якушкин без всякого зазрения совести на допросе назвал его имя в числе тех, кто готовил государственный переворот. О том, как искренне и простодушно называли декабристы на допросах имена всех своих друзей и знакомых, — надо говорить отдельно!

А Чаадаев вдруг летом 1826 года возвращается на родину. Конечно, он получил сообщение о своих друзьях декабристах, о казненных и сосланных в Сибирь. Конечно, счел своим долгом вернуться на родину. Хотя чем бы он мог им помочь?

И прямо на границе он был арестован, как соучастник восстания. Допросы длились более месяца. Но по-видимому, кроме друга Якушкина, никто имени Чаадаева на допросах на назвал. И через 40 дней он был отпущен на свободу.

Трудно сказать, изменился ли он с этого времени для окружающий. Он по-прежнему вызывет всеобщее восхищение, по-прежнему он икона стиля и поражает своими энциклопедическими знаниями. Но из Петербурга он уезжает навсегда. Поселяется в Москве на Басманной улице в доме тетки. Там и создаются в 1829-1833 году его знаменитые «Философические письма», наполненные горьким разочарованием во всем, что связано с родиной.

Опубликованы они были в 1836 году в журнале «Телескоп». И разразился страшный скандал. По приказу Николая I журнал был закрыт, редактор его отправлен в ссылку, цензор уволен.

А самого Петра Чаадаева Николай I в великом гневе объявил сумасшедшим. И это были не пустые слова — это была своеобразная форма тюремного заключения без суда и следствия. К Чаадаеву ежедневно приезжал врач, чтобы наблюдать за его поведением. К чести врача, он сразу же убедился о полной нормальности своего пациента. Но кому было интересно мнение врача?

Особые службы в доме следили, чтобы «пациент» ничего не писал, и выводили его на прогулку вокруг дома раз в день.

Спустя год этот полицейский «врачебный» надзор был снят, но запрет на любую публикацию его трудов сохранился навсегда.

Его последняя книга «Апология сумасшедшего» была опубликована лишь в 60 годах 19 века.

В состоянии глубочайшей депрессии, но не теряя ясности рассудка, Петр Чаадаев в 50-х годах был готов покончить с собой, не видя выхода ни для себя, ни для России. Но судьба избавила его от этого греха. Умер он в 1856 году от воспаления легких в глубокой бедности.

Продолжение цикла:  «Сатана с лакрицей»((Ф.М.Гауеншильд)