Ольга Грибанова. Неведомый путь.
После лесного сумрака и прохлады я сразу ослеп от яркого солнца и окунулся с головой в густой горячий воздух лугов. А Она вдруг оторвалась от моей руки и помчалась вперед с радостным смехом:
— А вот и еда!
Вокруг нас, сколько видели мои глаза, не было ни падающих с неба морковок, ни Синичек с танцующими червяками в клюве, ни раковин с шевелящимися в них живыми комочками.
Зато возвышалась над свежей травой и цветами большая кремово-белая громадина с рогами на голове. Корова! Я выудил из недр сознания это слово, и Она тут же поймала его на лету:
— Корова! Коровушка!
Я подошел к Корове нерешительно, рога меня смущали. Я очень сомневался, что Корове понравится быть едой. А Она уже обнимала Корову за шею и целовала в оранжевый нос:
— Ты ведь нам дашь молока?!
— Да-а-ам, — густым и протяжным басом отозвалась Корова.
Я не понимал, что происходит… Откуда взялось в Ее руках ведерко, засверкавшее на солнце зеркальными боками? Как Она догадалась, что все это руками нужно проделать, чтобы в ведерко полилось это белое, сытно пахнущее? Вся золотисто-белая, Она стояла на коленях, прижавшись щекой к золотисто-белому боку Коровы, а из-под мерно работающих ее рук лилось упругими струйками молоко, взбивая золотисто-белую пену. Корова сонно жмурилась и изредка глубоко и мирно вздыхала.
Наконец струйки иссякли, утихли. Золотая пена шапкой стояла над краем ведра, и Она засмеялась:
— Ух, сколько! — и раскинув руки, крепко прижалась к золотистому боку Коровы.
Ведерко было наполнено так, что тронуть его с места было немыслимо. Я тоже опустился на колени, и мы стали отхлебывать с двух сторон прямо через край ведра. Бело-золотая пена оседала на носах, щеках и подбородках. Корова стояла неподвижно, боясь неловким движением помешать нам, лишь вздыхала и улыбалась большими темными глазами.
Ведерко пустело. Теперь мы по очереди брали его в руки и поднимали все выше, добираясь до вкусной молочной волны. Я даже не думал, что мы с Ней можем столько выпить этого молока. Оно исчезало внутри меня бесследно. Каждая клеточка моя раскрыла жадный ротик и глотала, глотала, глотала.
Она подняла на меня измазанное молоком лицо:
— Ты сейчас тоже это чувствуешь?
Корова осторожно переступила с ноги на ногу, потянулась к нам и лизнула Ее в перепачканный нос, меня — в ухо и щеку.
Мы засмеялись и поднялись с земли. Ноги сами подбросили меня к небу. Она в последний раз обняла Корову за шею:
— Я хочу быть как ты! Кормить, кормить и кормить! Всех-всех! Когда же я буду как ты?!
Корова потянулась к Ее уху и под ее дыханием взметнулись золотые волосы. Глаза Ее широко распахнулись, лицо слегка побледнело и стало совсем другим, какого я еще не знал.
— Я хочу! — тихо произнесла Она. — Я обязательно буду!
Тут и я понял, что хочу и буду! Мне вдруг стало все так ясно впереди. Там впереди — бой! Я весь затрепетал от этой вкусной, чудной мысли!
Это будет прекрасно! Это как раз то, для чего я так долго шел и учился в Пути мчаться, лететь, плыть, думать и побеждать. Я сдавлю в сильных моих руках и уничтожу… кого? Зачем?
— Я буду защищать тебя! — радостно крикнул я, заглушая нарождающиеся недоумения.
— А я тебя кормить!
— Я уничтожу всякого, кто!… — и забыл, что дальше.
— А я потом накормлю тебя и успокою!
Мы весело кричали это друг другу, взявшись за плечи. Но все тише наши голоса, только сердца кричат все громче и тянут друг к другу.
— Я это Ты!
— Ты это Я!
— Ты и Я — это Мы!
— Мы — это Я!
Вот и нет большее Ее и меня — есть только Я!
Читать повесть целиком Здесь
https://www.litres.ru/olga-vladimirovna-gribanova/nevedomyy-put/?Ifrom=266045209