Кого мы в наше время называем именинником? Конечно, не задумываясь, — того, кто празднует сегодня день рождения. Хотя все мы люди грамотные и просвещенные, все понимаем, что день рождения — это вовсе не именины.
Размышления по поводу именин и наших русских имен выводят на разнобразные и очень интересные темы.
Ну вот хотя бы. Зачем нам прозвища? Неожиданный скачок мысли, правда?
В советской педагогике было принято бороться с этим повальным детским, — казалось бы, детским, — поветрием давать друг другу прозвища. Какой кошмар! Как клички животным! Невозможно!
А между тем, мы весьма почитаем собственные фамилии, рожденные из прозвищ. А значит, признаем их правомерность. Зачем нам такие сложности? Кому, между прочим, нам? А всем европейцам, всем христианам.
Христианство, установившись как международная религия, в корне изменило принцип, по которому нарекалось имя ребенка.
Имя — это глубоко философское понятие. Назвать что-либо, дать чему-то название — это открыть скрытую сущность предмета или явления. Помните эту величественную библейскую картину, когда Бог в райском саду представляет Адаму весь сотворенный животный мир, чтобы Адам дал каждой твари имя. И сколько потом копий поломало человечество, пытаясь открыть истинное имя Бога среди всевозможных красивых звуковых сочетаний. Имя — это не набор звуков, это открытие миру истинной сущности.
И родители когда-то в древности, у каждого народа несомненно, давая ребенку имя, прогнозировали его судьбу: как вы лодку назовете, так она и поплывет.
Христианство предложило человечеству другой принцип: не имя-прогноз, а имя-духовная связь. Связь с живущим в мире ином святым человеком, который на всю жизнь будет покровителем ребенка. При этом какие бы то ни было параллели между судьбой святого и судьбой ребенка исключались. Судьба святых в этом мире весьма печальна, никакой родитель такой судьбы своему ребенку не пожелал бы.
Да, все так. Ребенок, родившись физически, что для христианства не столь было важно, несколько дней спустя рождался духовно — крещением, и получал имя чужое, иного незнакомого языка, на котором никто не говорит, имя, которое никак не связано с личностью нового человека.
Вот и осталась у христианского человечества нереализованная потребность в прозвище, то есть ином, индивидуальном имени, по которому его узнавали бы необъятной массе Иванов и Петров.
На нашей русской почве прижилось с восемнадцатого века тройное наименование. Имя традиционно христианское, имя по отцу — отчество и прозвище по далекому предку, основателю рода — фамилия. И фамилии наши говорят нам о том, что во всю русскую допетровскую историю прозвища — были альтернативным именем и уважались совершенно так же.
Боярский род Толстых до наших дней не исказил своего имени. Не превратился в Толстовых. Толстые остались Толстыми.
Продолжение цикла: Зачем нам сказки?