До сих пор мы говорили о выразительных средствах языка, которые выросли из сравнения: эпитеты, метафоры, метонимии, аллегории, олицетворения. Все в этом мире имеет свои подобия, все на что-нибудь да похоже. Левое полушарие оценивает и сравнивает – «найди 10 отличий». Правое на основе этого сравнения и этих найденных отличий создает новый образ, новую реальность. Таким образом идет как активный процесс познания мира, так активный процесс творения.
Но есть в человеческом языке и другие средства выразительности, выросшие из сравнения предмета или явления… с ним же самим.
Странно! Какой в этом смысл? Конечно же, что 1=1, и ни как иначе.
Но человечество в незапамятных времен все пытается себя убедить, что 1=10, или 10=1.
Смотрим в окно: ужаа-а-асная погода! Что там за окном такого ужасного: землетрясение, самум, цунами? Нет, просто дождик идет, а нам бы хотелось солнышка.
И не замечаем, что мы только что сами себя обманули, преувеличили нежелательное для нас качество погоды. И это у нас на каждом шагу.
Мы все преувеличиваем: хорошее, плохое, страшное, смешное. Как будто скучно нам видеть, что 1=1. А вероятно, и в самом деле скучно. Правому полушарию это занудное равенство предмета самому себе никакой пищи не дает. А вот стоит преувеличить или преуменьшить качество предмета или явления, левое полушарие начинает в ужасе хлопотать и метаться: караул! неправда! неверные данные! То есть начинает лихорадочно работать над сравнением предмета с самим собой и бессмысленность этой работы рождает эмоцию. Только этого нашему лукавому правому полушарию и надо!
Гипербола – одна из древнейших фигур речи, имеющаяся во всех без исключения человеческих языках. Вот такая тяга у человека ко всему большому. То ли какие-то впечатавшиеся в генный код воспоминания о вечно голодном существовании с множеством опасностей на каждом шагу. И поэтому вечно подсознательно хочется нам всего – и побольше.
И хочется видеть опасность еще более страшной, чем на самом деле. Если победишь – больше чести. Если убежишь – то не так стыдно.
Ну это так, фантазии на тему гиперболы.
Однако в речи нашей, русской, этот стилистический прием зафиксирован на уровне языка, то есть просто застабилизирован, как норма. Имеются в виду суффиксы.
Между прочим, увеличительных суффиксов в нашем языке до странности мало и употребляются они все реже и реже. Суффикс –ищ — (ветрище, волчище), в основном, в книжной речи, как архаизм, в стилизованной народной речи, фольклорной речи. А суффикс «-ин-», как увеличительный суффикс, (махина, домина) стал совсем редким и слился с омонимичным суффиксом «-ин-«, обозначающим единичный предмет из множества (бусы – бусина, трава – травинка)
Почему увеличительные суффиксы исчезли из нашей речи? Надоело нам себя пугать?
Но зато как активно гиперболы используются в литературе и искусстве, то есть там, где мы согласны воспринять условную реальность. Какие удивительные образы создает гипербола?
Посмотрите на картину К.Петрова-Водкина «Большевик». Довольно странно, что эта картина не была в советское время спрятана от обывательских глаз.
Этот разбойничьего вида человечище с безумными глазами возвышается над миром, темный, страшный на фоне радостного неба, и несет он кровавый флаг. И все! И достаточно сказано о том, как увидел художник эту новую послереволюционную реальность.
А вот преуменьшение, или литота, гораздо более ярко зафиксировано в наших суффиксах!
Причем, как мы помним из школьного курса, их два вида: уменьшительно-ласкательные и уменьшительно-уничижительные. Это как раз две функции преуменьшения.
Зачем мы обманываем себя, преуменьшая качества предмета? Чтобы самому почувствовать себя большим. А почувствовав себя большим, мы можем и зло посмеяться над ничтожеством. А можем и наоборот, почувствовать отеческую нежность к чему-то маленькому и беззащитному.
А вот в литературе и искусстве сложилась странная ситуация с литотой. Именно поэтому термин «литота» мало кому известен. В самом деле, можно ситуацию увидеть как преуменьшение размеров предмета или явления, а может, и как преувеличение миниатюрности.
На этой лукавой игре построен отрывок из поэма Н.А.Некрасова «Крестьянские дети», который мы знаем как «Мужичок с ноготок».
Удивительно использованы уменьшительные суффиксы Булатом Окуджавой в его песне «Отъезд». Поэт, ощущая себя старым, отжившим, выезжает из Зальцбурга вместе с вечно юным… Моцартом.
Продолжение цикла: Размышления о прозе и поэзии