Палитра нашей речи

Местоимение — загадочная часть речи, сформировавшаяся, как грамматическая категория довольно поздно. До сих пор существует немало примитивных языков, в которых эта категория практически отсутствует.

Обращали внимание на речь маленьких детей? Мальчик лет двух вполне может сказать про себя: «Саша хочет кушать». Хотя он слышит с младенчества речь родителей, слышит, как они называют друг друга «ты» и себя  «я». Видимо, эта грамматическая категория личных местоимений связана с некоей ступенью самопознания, когда человек осознает в себе это самое Я, отличает его от других, и строит подобие-неравенство своего имени и Я.

Это с одной стороны! А с другой стороны эта часть речь совершенно определенно выросла из междометий, неких звуков, которыми люди подзывали друг друга. Казалось бы, для этого вполне можно использовать имя.

Но во-первых, имена бывают длинные и затейливые. На большое расстояние не крикнешь, половина звуков потеряется. Нужно короткое, легко произносимое слово. И если мы посмотрим, как звучат личные местоимения в других языках, мы с этим согласимся.

А во-вторых, надо помнить, что личное имя для людей в древности было наполнено сакральным смыслом, некоей истиной о человеке, носящем это имя. И лишний раз употреблять личное имя было достаточно опасно — злые силы кругом.

Вполне возможно, что эта защита от злых сил, подстерегающих на каждом шагу, заставляла человека,  вместо конкретного указания признака, места, объекта и даже действия, употреблять неопределенные звуки, из которых позже и выросли местоимения.

До сих пор осталась примета: нельзя задавать человеку, собирающемуся в путь, вопрос «куда идешь?» А то пути не будет.

Местоимение — настоящая головная боль для левого нашего полушария, любящего все конкретизировать и систематизировать. Не несет местоимение конкретной информации, скрывает ее всячески. Любое местоимение можно наполнить множеством смыслов в зависимости от конкретной ситуации. А какими могут быть эти смыслы, одному правому полушарию известно. Вот для него тут раздолье!

Отдает правое полушарие команду: считать что «он» — это сосед Иван Петрович. А через минуту «он» — уже кот Васька, стащивший со стола колбасу.  А левому полушарию приходится тут же перестраивать все свои причинно-следственные цепочки.

Давайте порассуждаем о самых главных, самых исконных местоимениях, личных. Потому что остальные виды или выросли из личных местоимений, или из неких указывающих звуков.

И начнем мы с этого странное понятия «Я», которое практически не связано с физической нашей сущностью. Иначе достаточно было бы себя по имени назвать.

Понятие «Я» — сверхфизическое, и лишь по привычке мы ограничиваем «Я» своим физическим телом. Как только мы начинаем конкретизировать собственное представление о своем теле, оно тут же распадается на составные части: руки, ноги, голова и прочее. А Я при этом исчезает из поля зрения, как исчезает источник света, если мы начинаем рассматривать пыль под ногами.

Я всеобъемлюще. И более того: включает в себя иные наши облики и формы, которые мы ощущать, как правило, не умеем и лишь догадываемся о них подсознательно.

Вспомните, как читаются произведения, написанные от первого лица. У них особенное настроение, особая атмосфера. Читатель ощущает этого героя в самом себе, пропускает через себя и потому обычно готов все ему простить и все оправдать. Тем острее эмоционально те произведения, где от первого лица говорит отрицательный герой, злодей или подлец. Целая эмоциональная буря появляется в душе из-за потребности оправдать и невозможности оправдать.

А вот перед нами местоимение «ты». Здесь другая ситуация.

Сравните местоимения «ты» и «он». «Ты» — это такая теснейшая связь двух «я». «Он» — это совсем чужое, вне круга нашей личности. А «ты» как будто связывает двух людей в целостность, парную структуру, живущую одним полем.

И сравните с местоимением «вы». Вроде бы множественное число от «ты». Но это уже отстраненность. Это как бы разорванная связь. «Ты» выросло до «вы» — и уже не вместилось в поле «я».

Потому и принято обращение «вы» для малознакомых людей. Не стоит так беспечно и назойливо включать первого встречного в свое личное поле.

Очень уместно вспомнить здесь стихотворение А.С.Пушкина «Ты и вы».

И вот местоимение «он». Заметьте, только здесь появляется у нас категория рода: он, она, оно. Для «я» и «ты» — это было ненужно, несущественно. Видите, как подсознательно в нашем языке проявилось ощущение связи «я» и «ты» на ином, духовном плане, где нет половых различий.

А сколько загадок ставит перед нами местоимение!

Странным образом личные местоимения меняют свой облик при склонении.

Я, меня, мне, мной, обо мне. А куда делось «я»? Можно выделить корень в падежных формах «мн». Может быть, когда-то и звучало наше «я» именно так? Тогда почему изменилось? Зачем произошло это изменение?

А местоимение «мы» тоже склоняется странно: нас, нам, нами, о нас. Как будто не «мы», а «ны».  Вот такое странное смещение звуковой формы. Надо бы почитать, что об этом лингвисты говорят.

И совершенно загадочное возвратное местоимение «себя», не имеющее именительного падежа, но при этом аккуратным образом склоняющееся: себя, себе, собой, о себе. Да пожалуй, объяснимо это. Ведь «себя» в именительном падеже должно по смыслу слиться с «я». Тогда откуда взялась в языке эта форма, да еще такая живучая, что приросла к глаголам в виде возвратного суффикса «ся»?

Скажем, я гляжу на себя в зеркало, любуюсь собой. А почему нельзя сказать: гляжу на меня, любуюсь мной? Что мешает-то нам? А что-то ведь мешает.

Может быть, существовала такая форма местоимения, как «сы», по аналогии с «ты»? Только вот что же она обозначала?

Вот сколько загадок у наших личных местоимений.

Продолжение цикла: «Метаморфозы наречия»