Рассказы Леонида Андреева пронзительны. Иного слова не подберешь. Все они оставляют ощущение почти физической боли, так остро и точно попадают они в наши собственные какие-то болевые и незащищенные точки. Удавалось это писателю потому, что он сам и был человеком, которому всегда и за всех больно.
Один из таких болезненно-острых рассказов писателя под названием «Предстояла кража» на редкость для Андреева оптимистичен.
Название сразу задевает какой-то недосказанностью и неправильностью. Почему будущее время? Почему эта неопределенная незавершенность? Только предстояла? Но не совершилась?
И мы заранее готовы к какому-то странному, неправильному событию, которое помешает этому преступлению.
Герой рассказа не имеет имени, он просто «человек». Все действие рассказа проходит через него. Как фильм с излюбленным кинематографическим приемом: кадр глазами героя. И нигде не видим этого героя в лицо. Очень сильный и тревожный прием, обычно в кино предшествующий каким-то страшным событиям.
Итак:
«Предстояла кража, а может быть, убийство».
Первая строка рассказа назойливо повторяет нам заголовок и усиливает ощущение тревоги.
Ночь. Герой рассказа ждет момента, когда надо будет выйти из дома и пойти совершать преступление. Это старый грабитель. Мы узнаем об этом только в конце рассказа. А сейчас такое ощущение, что оно будет первое в его жизни. Почему? Уж очень черно вокруг него. Привычное действие по ощущениям скорее серое, будничное.
Но сегодня что-то идет не так! Нашего героя в его собственной комнате окружает чернота и ужас. И этот ужас подобен живому существу:
«Когда человек один и бездействует, то все пугает его и злорадно смеется над ним темным и глухим смехом.»
Его окружают враги, которые несут гибель. Мышь не просто скребется на полу, она громко пилит доски. И наверняка услышат на улице и войдут к нему, выяснить в чем дело.
Во дворе звякает цепью собака. Это потому что встречает каких-то неведомых людей, которые наверно молча входят в дом и идут к двери нашего будущего преступника.
И сам дом наполнен какими-то невидимыми существами, которые глядят из всех углов. И может быть кто-то из темноты смотрит на него в окно.
«Предстояла кража, а может быть, убийство». Вспомнили? Достоевский уже описал это страшное состояние человека, готовящегося убить другого и тем убить себя самого.
Не выдержав этой муки, человек выходит из дома в ночь. И что странно, здесь в этой зимней ночи нет тьмы. Есть строгий и чистый снег на окраине города, где человеку придется идти. Запомним это странное ощущение. Чернота и ужас остались дома, в комнате. А здесь зимняя ночь, которая почему-то не темна. И человек идет по улице, как будто в потоке света и ощущает, как из всех домов за ним подглядывают невидимые враги.
Вот он вышел за пределы города на замерзшую реку.
«Человек расправил плечи, широко и злобно взглянул на оставленную улицу и остановился.
— Покурим! — сказал он громко и хрипло, и спичка слегка осветила широкую черную бороду.»
Заметили это? Выйдя за пределы города он и плечи расправил, и взглянул «широко». Как можно широко взглянуть? Объяснить трудно, но внутри себя мы это понимаем. И то, что взгляд его злобен, это тоже понятно нам. Там остались невидимые враги, которые сейчас толкают его на гибель.
И вдруг странный звук. Как будто кто-то стонет, или плачет, или говорит что-то. Мгновенный испуг — и смех. Это щенок.
Маленький черный щенок сидит на льду. Он очень замерз и жалуется всем прохожим, и просит помощи, но никому он не нужен. Человек вдруг узнает в нем щенка знакомого, домашнего. Да, этот щенок где-то в доме бегает. А тут, видно, сбежал и замерз.
И начинается что-то фантастическое. Человек пытается прогнать щенка домой. Почему? Сам не знает. Но он не может идти дальше, пока свой домашний щенок замерзает на снегу.
Он кричит, ругает, гонит щенка, пытается ударить. Но щенок, отскочив, возвращается на прежнее место и продолжает дрожать, глядя куда-то в сторону. Человек демонстративно пытается уйти, щенок визжит. И человек возвращается.
Ощущение совершенно мистическое. Уж не ангел ли это в образе щенка встал на пути?
«Что-то непонятное, раздражающее и безвыходное вставало перед человеком. Он забыл о товарище, который ждал его, и обо всем далеком, что будет сегодня ночью, и со всей раздраженной мыслью отдавался глупому щенку.»
И побеждает щенок! Человек берет его на руки и несет домой.
И кажется ему, что вся улица хохочет над ним. Пошел на убийство и не дошел, вернулся со щенком на руках!
«Он ненавидел щенка — и осторожно нес его злобными руками, так бережно и осторожно, как будто была это великая драгоценность, дарованная ему прихотливой судьбой.
И сурово оправдывался он:
— Что же я с ним поделаю, если он не идет. Ведь нельзя же, на самом деле!»
Опять вспоминаем Достоевского. Чуть не остановил Раскольникова страшный сон об убиваемой лошади. Но не остановил. Не встал на пути его такой щенок.
Идет человек со щенком в руках, уже не грабитель. Вышел почему-то из этого состояния. И все тише тот хохот вокруг. Совершается перерождение.
Продолжение цикла: По следам Самсона Вырина